Их взяли с поличным. Два хирурга Московского координационного центра органного донорства (МКЦОД) и двое врачей 20-й городской больницы ожидают суда. Все они обвиняются в приготовлении к умышленному убийству в целях изъятия органов потерпевшего и в превышении должностных полномочий.
Впервые в истории отечественной юриспруденции сотрудники управления по расследованию бандитизма и убийств Московской городской прокуратуры смогли доказать, что группа врачей почти два года изымала органы у живых пациентов.
Как только следователь принял уголовное дело в производство, к нему приехал некий сотрудник ФСБ и начал активно интересоваться ходом расследования и доказательной базой. Сообщил, что сам он не местный, а командированный в Москву, ждет пересадки почки. Но едва началось следствие, главный трансплантолог страны академик Шумаков якобы заявил: никаких операций сотрудникам ФСБ делать не будем, если вы не повлияете на дело. По словам чекиста, в ФСБ несколько сотрудников ждали такую операцию, причем один из них,узнав, что надежды нет, застрелился. «Так что, ребята, вы не обижайтесь, мы будем на стороне врачей», – сказал следователю чекист.
Следователь также рассказал, что академик Шумаков лично несколько раз обращался и в московский департамент здравоохранения, и к руководству Мосгорсуда. В итоге дело будет слушать суд присяжных, хотя обвиняемые от них сначала отказались.
Дело о «заготовке почек» настолько уникальное, что с информацией по нему активно знакомились в администрации президента. Правда, в отличие от ФСБ «ходоков» оттуда не присылали, да и никаких «окриков» не последовало.
В течение последних месяцев следователи и сыщики наслушались обвинений в полной парализации деятельности трансплантологов, а значит, в страданиях невинных больных. Заодно в «заказе» и невежестве. У них были доказательства. Но был и приказ: ничего не комментировать, пока дело не направят в суд.
И только сейчас у меня появилась возможность познакомиться с документами из этого уникального уголовного дела. Но прежде чем перейти к ним, немного об истории вопроса.
«ЧЕРНЫЙ РЫНОК» И БЕЛЫЕ ХАЛАТЫ
Легенды о криминальной трансплантации человеческих органов ходят давно. Люди, сталкивающиеся по специфике своей службы с розыском пропавших без вести, абсолютно уверены в ее реальном существовании и могут привести примеры из практики. Так, знакомый сыщик из МУРа рассказал мне о результатах розыска подростка из Химок. Парень из хорошей семьи, без вредных привычек, вдруг исчез из дома. Последними его видели старушки у подъезда – молодой человек садился в микроавтобус с медицинской символикой. Когда труп мальчика обнаружили, выяснилось, что у него отсутствует почка. Еще один оперативник припомнил историю, когда в отстойнике одного из московских вокзалов нашли труп молодого мужчины с аккуратно вскрытой брюшной полостью.
Но самую чудовищную историю рассказал мне знакомый, долгое время служивший в Чечне. По его информации, некоторые международные организации, действовавшие там под видом гуманитарной помощи, наладили поставку в страны Европы, в частности в Германию, человеческих органов. Мой источник видел такой госпиталь на колесах в 1995-1996 годах в Нальчике. По данным спецслужб, в трейлере закамуфлированной операционной у наших раненых бойцов, которых предварительно усыпляли, изымали органы. Хранили «запчасти» в холодильных камерах. За безопасность «госпиталя» отвечал отряд бойцов, командовал которым бывший тогда главой Департамента госбезопасности Чечни Абу Мавсаев. Как-то в подпитии Абу показал моему источнику эту леденящую душу картину.
Как впоследствии рассказал мне сотрудник МВД Чечни, служивший при бывшем руководителе республики Доку Завгаеве, идея наладить подобный «бизнес» возникла почти одновременно у Абу Мавсаева и некой Сильваны Мути, сотрудницы одной из международных гуманитарных организаций, активно работающих в Чечне. Они же нашли хирургов, работавших в «походных» госпиталях.
Когда слухи о торговле человеческими органами пошли гулять по Чечне, сеньора Мути со скандалом, правда, не получившим огласку, вернулась на родину. Мавсаев был убит. Но были убиты и три офицера Главного разведывательного управления, которые вышли на след похитителей органов, которые, как уверяют спецслужбы, до сих пор орудуют в Чечне.
…Говорят, что одиозный Салман Радуев одну из своих многочисленных операций делал именно в Германии.
И именно в Германии в 1996 году была опубликована серия репортажей о «черной бирже» человеческих органов. Тайная торговля почками, печенью и даже сердцами процветает в странах со слаборазвитой экономикой, низкими доходами населения, большим количеством нищих и бездомных. В перенаселенных странах Африки, Латинской Америки, Юго-Восточной Азии торговцы имеют разветвленную сеть агентов, которые подыскивают людей, готовых продать почку, роговицу глаза или что-нибудь еще. Другие агенты присматривают кандидатуры тех, кого можно незаметно для окружающих похитить на «запчасти», – бездомных детей, бродяг, умственно отсталых.
Нет оснований сомневаться, что подпольная торговля органами существует. Но в нашем случае речь идет о криминале на ниве узаконенной трансплантологии. Что придает делу еще более жуткий колорит.
Для начала я попыталась выяснить, как и когда можно производить забор почек.
Оказалось, существует приказ Минздрава СССР № 255 от 23 марта 1977 года: «Изъятие почек у трупа для трансплантации допустимо при следующих условиях: только в условиях стационаров, получивших разрешение Минздрава СССР; только по истечении 30 минут после бесспорного установления биологической смерти, наступившей, несмотря на проведение целого комплекса реанимационных мероприятий и признания абсолютной бесперспективности дальнейшей реанимации. Биологическая смерть констатируется на основании совокупности следующих признаков: остановка сердечной деятельности; прекращение дыхания; исчезновение функций центральной нервной системы; отсутствие электрической активности мозга».
Констатация биологической смерти оформляется специальным актом (форма № 03), который должен быть составлен и подписан комиссией лечебного учреждения по указанию главного врача в составе заведующего реанимационным отделением, невропатолога, врача, производившего реанимацию, судебно-медицинского эксперта 1-й или высшей категории. Ответственное решение об изъятии почек из трупа и разрешение на их изъятие должны быть даны заведующим реанимационным отделением и судебно-медицинским экспертом, участвующими в установлении биологической смерти.
Изъятие почек оформляется специальным актом. Деятельность трансплантологов базируется на требованиях Закона о трансплантации органов (или) тканей человека от 22 января 1992 года, а также временной инструкции для определения биологической смерти и условий, допускающих изъятие почек для трансплантации, утвержденной не только старинным приказом Минздрава СССР от 1977 года, но и приказом Минздрава России от 4 марта 2003 года. Официально считается, что в России операция по пересадке почек бесплатная.
Долгое время в Москве действовал один специализированный центр, уже упоминавшийся МКЦОД в системе НИИ трансплантологии Академии наук РФ, руководимого академиком Валерием Шумаковым. И лишь недавно появился еще один всероссийский центр – имени Пирогова.
МЕДКАРТА № 8244
Все началось с того, что в московский уголовный розыск поступила информация о, мягко говоря, нарушениях в работе МКЦОД и нескольких больниц, поставлявших центру почки. Речь шла о том, что органы забирают у живых пациентов. В разработку взяли более 10 лечебных учреждений, в том числе городскую клиническую больницу (ГКБ) № 20. Завели оперативное дело, а телефоны больницы, руководителя центра Марины Мининой и начальника московского Бюро судмедэкспертизы Владимира Жарова с санкции суда поставили на «прослушку». Подозреваемых надо было брать с поличным.
И вот 11 апреля 2003 года на улице Смольная с черепно-мозговой травмой подобрали инвалида II группы Анатолия Орехова. Он находился без сознания, и от него явственно пахло алкоголем. В 9.20 его доставили в 20-ю горбольницу. Врачи осмотрели больного. Обнаружили у пациента черепно-мозговую травму (ЧМТ), ушиб головного мозга, внутричерепную гематому, а также общее переохлаждение. Орехов находился в коме 2-й степени. Но он еще был жив: давление начало расти, сердце билось. В отделении реанимации его лечащим врачом стала Людмила Правденко. Состояние больного изучала и заместитель главного врача Ирина Лирцман (обеим уже предъявлено обвинение). Лирцман координировала также сотрудничество «двадцатки» с МКЦОД – центр органного донорства с 1995 года осуществляет заготовку и распределение изъятых органов для последующей трансплантации. Заместитель главврача должна была поставить в известность МКЦОД, что появился потенциальный донор. И вот она звонит Марине Мининой. Разговор между ними прослушивается.
Ирина Лирцман: Юноша есть, Орехов… Изолированная ЧМТ… он неоперированный.
Марина Минина: Юноше сколько лет?
И.Л.: 53 года.
М.М.: Ну, вы подождите, юноше допамин поставьте (допамин – средство для повышения давления и жизнедеятельности организма. – Л.К.), а мы уже едем.
К 13 часам бригада хирургов центра приехала в «двадцатку». У Орехова взяли кровь на анализ (если у донора обнаружены ВИЧ-инфекция, сифилис или гепатит, его не трогают). Это по закону. Но по словам медиков – свидетелей, проходящих по делу, бывали и исключения. Не должны брать органы также у «криминальных» трупов, больных туберкулезом, онкологических, а также детей до 18 лет и лиц старше 55. По неписаному закону у мусульман, сотрудников правоохранительных структур и военнослужащих органы также не берут. В остальных случаях, если, конечно, на груди больного нет наколки с текстом запрета изъятия органов или активно не согласны родственники, разрешение на изъятие должен давать судмедэксперт. По договору МКЦОД с Бюро судебно-медицинской экспертизы Москвы на них постоянно работают шестеро специалистов, которые должны выезжать в больницы вместе с дежурными бригадами.
Записи в медицинской карте № 8244 стационарного больного Анатолия Орехова обрываются в 13.00. Кровь везут в «Склиф» на анализы. Лирцман и Правденко ведут хирургов в реанимационную палату № 2, и начинается подготовка к операции. Готовясь к ней, хирург МКЦОД Петр Пятничук (еще один обвиняемый по делу «заготовителей почек») говорит: «Пульсация, конечно, есть». Позднее в палату прибыла еще одна обвиняемая – хирург МКЦОД Баирма Шагдурова. Орехову ввели мочегонное средство, чтобы промыть почки. Перед началом операции к Орехову подключили две капельницы с раствором хлорида натрия, его руки завели за голову и связали бинтом, а операционное поле обработали йодом. Как свидетельствуют материалы уголовного дела № 20902, пульсация у больного сохранялась. Значит, резать собирались живого человека. В 16.20 в помещении, где находились больной и склонившиеся над ним хирурги, появились сотрудники милиции и врачи госпиталя МВД РФ. «Операцию» пришлось прекратить. В течение 40 минут Орехова пытались реанимировать, но безуспешно. Его смерть зафиксирована в 17.03.
Именно это взятие с «поличным» – когда рука хирурга Пятничука была занесена над жертвой – вызвало со стороны медиков массу спекуляций: почему, мол, ОМОН ворвался в операционную и почему врачи были «ведомственные»?
Над пациентом Анатолием Ореховым был уже занесен скальпель для забора почек, когда в Центр органного донорства вошли сотрудники милиции и врачи госпиталя МВД…
Мне удалось выяснить: никакой операционной не было. Орехова собирались «оперировать» в перевязочной, что недопустимо, так как требуется только стерильное помещение. Но свидетели-медики утверждали, что забор почек проводили даже в коридоре, реанимационных палатах. Врачи просто отгораживались ширмой. Не было и толпы омоновцев в масках. На оперативной видеозаписи видно, какую потасовку устроила в коридоре обвиняемая Ирина Лирцман с сотрудниками в штатском. После чего появились два бойца в форме ОМОНа. На пленке видно, что они именно появились, а не ворвались. На мой вопрос, почему медики милицейские, следователь ответил: «А какие же еще? Кто поедет? Если бы поехали военные, спрашивали бы, почему именно они?»
С оперативной точки зрения операция удалась. Появись сыщики в «операционной» раньше минут на 10-15, предъявить врачам обвинение в приготовлении к убийству было бы сложно. К тому же пациент еще находился под наркозом, снимающим все рефлексы. Появись муровцы после произведения разреза, задача стала бы просто невыполнимой: попробуй докажи, что перед производством разреза он был жив.
ЛИЦЕНЗИЯ НА УБИЙСТВО
В этот же день имела место красноречивая беседа завлабораторией типирования (типирование – совместимость почек донора и реципиента) Анатолия Долбина и завотделением НИИ трансплантологии Яна Мойсюка.
Я.М.: Уехали эти милиционеры?
А.Д.: Да еще не уехали.
Я.М.: Никто ни в истории, ни в акте не зафиксировал смерть?
А.Д.: Нет.
Я.М.: Смерть фиксировали эти эмвэдэшники? В конце концов?
А.Д.: В конце концов эмвэдэшники.
Я.М.: Они уехали уже?
А.Д.: Да не уехали… Там проводится ревизия, и там есть какая-то процедурная, так сказать.
Я.М.: Препараты для убийства там, да?
А.Д.: Ну конечно, конечно.
На следующий день утром в 8.22 события минувшего дня обсуждают медсестра МКЦОД Людмила Лукинова и хирург этого же центра Игорь Нестеренко.
Л.Л.: Нас вчера арестовали.
И.Н.: А за что?
Л.Л.: Они предъявляют, что хотели забрать органы у живого человека.
И.Н.: Ой, блин! Это в «двадцатке»?
Л.Л.: Да.
И.Н.: …А вас прям застукали, что вы уже забирали почки?
Л.Л.: Мы мазали.
И.Н.: Елки-палки, а живой был?
Л.Л.: Ну, Игорь, ты же знаешь, как у нас это делается.
Похоже, о том, как это делается, знали очень многие. Из разговора медсестры МКЦОД по имени Оксана. Разговаривает с мамой.
О.: …буквально полтора месяца назад, когда пришла на работу и мне этот Николай Михайлович с такими глазами начал рассказывать, что там из человека вытащили все-все… Вот живут такие убийцы, как Марина (речь идет о М.Мининой. – Л.К.). Вот б… по-русски сказать. Сама нас каждый раз на смерть посылает туда, чтобы мы трупы резали, и сама тут же плачет. Понимаешь, это не докажешь… Хоть иди… и расскажи… На всю страну, чтоб она знала.
М.: Да ничего ты не расскажешь, Оксана. Только тебя отстрелят.
Сотрудницы центра Люда и Оля 2 апреля 2003 года продолжают обсуждать сенсационные события и говорят о хирурге Петре Пятничуке: «Ну, Петя – вообще сволота, уж кто б говорил, сколько он взял живых!»
Еще одна засекреченная свидетельница, работавшая медсестрой в отделе реанимации одной из московских больниц (присвоен псевдоним Света), дала следующие показания:
«С 2002 года бригада трансплантологов стала забирать больного прямо из реанимации. Когда они приезжали, сами заходили в реанимацию, отключали больного от аппарата жизнеобеспечения и вкалывали препарат, действующий, как наркоз. После приезда «органиков» лечение больного не производилось. Врачи реанимации никак не реагировали, что живых людей уводили на изъятие».
Хирург Петр Пятничук и заместитель главного врача 20-й горбольницы Ирина Лирцман – обвиняемые по «делу о заготовке почек»
Свидетельница по делу – бывшая медсестра МКЦОД, также засекреченная (псевдоним Марина), рассказывает: «С начала 2001 года заборы почек стали делать и у живых доноров. Бригада могла приступить к забору, не дожидаясь смерти. То есть работа на бьющемся сердце. Перед тем как донора осмотрит судебный медик, ему вводились препараты, относящиеся к миорелаксантам. После введения таких препаратов рефлексы у больного пропадают, давление падает».
И опять разговор Оксаны с мамой: «Я решила, что не буду больше здесь работать из-за того, что… не могу убийством заниматься по воле врачей. Все равно вот из всех заборов настоящих… были, это которые со смертью мозга. А их раз-два и обчелся».
Действительно, забор таких органов, как печень и сердце, должен начаться только после смерти мозга. Мозг продолжает жить некоторое время и после остановки сердца. Чтобы зафиксировать смерть мозга, нужна бригада нейрофизиологов. Те, проведя многочислительные тесты и анализы, даже в случае положительного ответа только через шесть часов вновь повторив тесты, могут давать «добро» трансплантологам.
Ничего этого не соблюдалось. Более того, судмедэксперты даже не выезжали к пациенту и лично не фиксировали его смерть. Чаще всего они подписывали акт – чистый лист бумаги, на котором можно поставить любую фамилию. Настоящая лицензия на убийство.
Из материалов уголовного дела № 20302: «…рядом с телом Орехова А.Т. были обнаружены и изъяты: незаполненные бланки актов констатации биологической смерти и изъятия органов у донора трупа для трансплантации с подписями начальника Бюро СМЭ Департамента здравоохранения Москвы Жарова В.В. (проходит по делу свидетелем. – Л.К.), упаковки лекарственных средств, применяемых при анестезии, шприцы с набранной жидкостью, специальный контейнер для перевозки органов».
Из показаний свидетеля – судмедэксперта Александра Забельского:
«После назначения в 2002 году руководителем МКЦОД Марины Мининой в Бюро были проведены совещания по активизации работы по забору органов в связи с количественным недостатком донорских органов. На совещаниях были определены противопоказания к изъятиям органов. В том случае, если я не разрешал забор органов, Минина реагировала в целом негативно… утверждая, что я должен дать разрешение, что противопоказания несущественны. К донору выезжали не всегда, рассчитывая на порядочность трансплантологов, заранее подписывая несколько незаконных бланков – актов констатации биологической смерти и актов изъятия органов…» Из всех хирургов, которым Забельский давал незаполненные, но подписанные бланки, он помнит только Петра Пятничука.
Из показаний свидетеля Валерия Василевского – замначальника Бюро СМЭ:
«Бланки с моей подписью остались после несостоявшихся заборов и хранились у медсестер в красной папке с завязками. Я знаком с руководителем МКЦОД Мариной Мининой. После ее назначения увеличилось количество выездов, в том числе по указанию Мининой, на тех больных, состояние здоровья которых еще не позволяло приступить к забору органов и исключало дачу на забор органов. Например, когда еще были сохранены рефлексы и донора еще можно было лечить, а также увеличился возраст доноров».
«САНИТАРЫ ЛЕСА»
С приходом молодой и амбициозной начальницы МКЦОД – по мнению многих свидетелей, протеже самого главного трансплантолога страны Валерия Шумакова – понятие «донор» действительно расширилось. Как показали результаты оперативно-розыскных мероприятий, донором мог стать любой.
Из разговора Марины Мининой с заведующим реанимационным отделением 20-й больницы Андреем Евдокимовым (оба проходят по делу свидетелями) 25 марта 2003 года, 09.51:
М.М.: Слушай, там есть такой у вас Берсенев, да?
А.Е.: Да.
М.М.: Молодой?
А.Е.: Да.
М.М.: Ну, там насколько тяжелая травма?.. Ну, я хотела бы с вами пообщаться вот на какой предмет. Поскольку он молодой, может быть, общими усилиями дотянем его до атонии (комы)?
А.Е.: До атонии?
М.М.: Да.
А.Е.: Ну, я поговорю с администрацией нашей. Ладно.
М.М.: Ну, давайте дотянем его до атонии. Потому что это редко бывает…
Из разговора Марины Мининой и врача Алексея Лазаревича (19.06.2003 год, 17.27):
М.М.: Как там наш клиент поживает?
А.Л.: Живой.
М.М.: Совсем?
А.Л.: Да.
М.М.: А?..
А.Л.: Там невропатологи, поставили кому-4, он был на релаксане, так они и поставили… Ну живой. А когда Петя приезжал, он еще держался… Ну, мы, чуть позже… Это…
Из разговора Марины Мининой с реаниматологом Андреем Ерошевским (19.06.2003г. 17.12):
М.М.: Что там за клиент?
Глава МКЦОД Марина Минина: «Вот твари эти журналисты…» (из разговора с Лирцман).
А.Е.: 33 года, гематома…
М.М.: Ну, там уже атония полная?
А.Е.: На допамине, немножко поддыхает.
М.М.: Слушай, если поддыхает, значит, нет атонии, то есть смерти мозга не поставим, вы чего?
А.Е.: Будет вам атония.
24 июня 2003 года, 15.23. Марина Минина разговаривает с Ириной Вениаминовной Лирцман.
М.М.: Значит, по количеству ЧМТ ну много, там по 200 человек… Если бы все были наши, 200 доноров только от вас.
И.Л.: Там, во-первых, возраст… Вот сейчас бомж лежит. С ушибом мозга. Весь вшивый, весь бронзовый. Ну, не знаю…
М.М.: Ну ничего. Будем брать кровь на инфекцию.
И.Л.: Я себя чувствую иногда санитаром леса…
М.М.: И пусть Петя на бомжа посмотрит в конце коридора.
Неизвестный мужчина разговаривает с Баирмой Шагдуровой.
Н.М.: Тебе почки понравились?.. Вдвоем брали с Ефимычем (речь идет о Петре Ефимовиче Пятничуке. – Л.К.)… Я начинал брать, он в конце.
Б.Ш.: На кровотоке брали?
Н.М.: Да, на кровотоке.
Если брать почки на кровотоке, «на бьющемся» сердце, то тем больше шансов, что они подойдут. Ведь даже после смерти мозга почки сохраняют жизнеспособность почти 30 минут. Поэтому шла настоящая охота за свежими почками.
Разговоры медиков были столь циничны, что один собеседник даже напомнил другому известный анекдот из серии про Штирлица. Штирлиц шел по весеннему лесу. На деревьях набухали свежие почки. «Опять гестапо зверствует», – подумал Штирлиц…
Когда медики рассказывали по ТВ, как «зверствуют» милиция и прокуратура, они еще не знали о «прослушке». В их разговорах цинизм заходит за грань.
Уже знакомая нам медсестра МКЦОД Оксана разговаривает с хирургом по имени Дмитрий: «У нас вообще беспредел, Димка. Поехали в 33-ю, там хачика завезли – хачика завалили. Ну, вот, Марина Геннадьевна (Минина. – Л.К.) говорит: «Берите. Берите и все». Сделали тест на СПИД, а он положительный, отъехали. Поехали в «двадцатку». Там кома 1-2. Марина Геннадьевна: «Берите под мою отвественность. Берите». А он вообще шевелится. Дождались анализов – гепатит С.
Дмитрий: То есть кругом инфекция сплошная.
Оксана: Так, слушай, а вот мужчина, которого в Боткинской брали, оказывается, там криминал. Убийство, сегодня Василевский звонил: «Вы меня, – говорит, – подставили, конкретно». Был мужик, его убили. Долгов было там до фига… А мы его забрали».
9 июня 2003 года один из фигурантов уголовного дела Петр Пятничук беседует с неким Павлом Яковлевичем и предлагает взять у них для пересадки почку из 36-й больницы.
П.Я.: Хочу сказать, вот в нашей реанимации, чтоб вы по ошибке… Там лежит больной Бондарчук.
П.П.: Меня замглавврача предупредил. Говорит, этот парень из соответствующих служб… Даже не смотрите в его сторону.
В одном из телефонных переговоров Марина Минина говорила о перспективном доноре, но ей сообщили: у больной брат – врач «скорой помощи». Та задумалась. Но собеседник – некто Капунов – успокоил: «Они не особо держались. Она из психинтерната у них. Мозги напрочь отшибленные. Я так брату и сказал».
Буквально через минуту после этого разговора Марине звонит Петр Пятничук и сообщает о потенциальном доноре, но с синдромом Дауна. Мол, вопрос стремный, надо проконсультироваться с Жаровым.
По отношению к коллегам врачи поступали гуманно – профессиональная солидарность. Так, был зафиксирован звонок в одну из больниц из МКЦОД. Неизвестный мужчина просит к телефону дежурного врача.
Н.М.: Ничего нет для нас интересного?
Д.В.: Врача мы вам не отдадим.
главный трансплантолог России Валерий Шумаков
Н.М.: Никто не требует. Других вариантов нет?
«Варианты» пытались иногда вырвать чуть ли не из рук родственников. В одном из разговоров с Ириной Лирцман Марина Минина интересуется, есть ли нужные клиенты. Та отвечает, что, мол, есть молодой мальчик без сознания, но рядом мать – все время молится за него. Марина говорит: «Подойди, спроси насчет почек. Может быть, согласится?» «Нет, страшно. Еще жалобу напишут», – говорит Лирцман. Сообщает: «Еще мент есть». «Нет, – отвечает Минина, – с ментами лучше не связываться».
Но все-таки жизнь заставила.
«КРАШЕНЫЙ» БОЛЬНОЙ
Анализируя собранные по делу доказательства, следствие однозначно пришло к выводу: «На фоне вновь определенных с 2002 года новым руководством МКЦОД задач, направленных на увеличение любой ценой забора органов для трансплантации, в деятельности хирургов центра, врачей лечебных учреждений Москвы, в основном сотрудников реанимационных отделений больниц, включенных в систему трансплантологии, судебно-медицинских учреждений города, имеющих непосредственное отношение к процессу изъятия органов, появился новый подход к работе, направленный на реализацию указанной выше задачи. Изъятие органов у живых людей и явилось таким новым подходом…»
И далее: «Лексикон врачей, так или иначе причастных к изъятию, распределению и пересадке донорских органов, пополнился словами и выражениями, ставшими для них обыденными и четко характеризующими специфику деятельности в данном направлении: «брать у живого»; «брать на кровотоке»; «забирали на бьющемся» (сердце); «забрали на остановке» (сердца); «препараты для убийства»; «дотянуть до атонии» (глубокой комы); «вклинился, чтобы не упустить» (довести до клинической смерти, т.е. ввести в разряд потенциальных доноров)…
Показания обвиняемых по настоящему уголовному делу не рассматриваются следствием как истинные, поскольку полностью опровергаются собранными по делу доказательствами».
Кроме обвиняемых – врачей П.Пятничука, Б.Шагдуровой, И.Лирцман и Л.Правденко – в деле активно фигурируют руководители МКЦОД и Бюро судмедэкспертизы Марина Минина и Владимир Жаров. Тем не менее в ходе предварительного следствия были вынесены постановления об отказе в возбуждении в отношении них уголовных дел. Несмотря на наличие, как уверено следствие, в их деятельности грубых нарушений закона, правовых актов и должностных обязанностей, в их действиях не было состава уголовных преступлений. То есть выявить прямые последствия причинения вреда какому-либо конкретному человеку или государству не удалось.
Прокуратура Москвы направила сейчас министру здравоохранения и социального развития России Михаилу Зурабову представление о принятии мер по устранению обстоятельств, способствовавших всему вышеописанному. Прокуратура напомнила некоторые положения о МКЦОД, согласно которым руководителем центра может быть назначен только врач, имеющий первую или высшую категорию, степень кандидата или доктора медицинских наук, а также стаж работы в области трансплантологии не менее 7 лет.
Вопреки всем требованиям назначенная на должность Марина Минина не имеет необходимой ученой степени. Ростовский медуниверситет она закончила в 1999 году, затем до 2001 года обучалась в ординатуре по хирургии, сейчас учится в очной аспирантуре, а защита ее диссертации планируется не раньше, чем через два года.
Начальник Бюро СМЭ Владимир Жаров, получив от Мининой информацию, что дежурный судмедэксперт не может выехать в 20-ю больницу на констатацию смерти больного Орехова, вместо того чтобы поехать туда самому, ограничился подписанием чистых бланков актов констатации биологической смерти. Прокуратура надеется, что министерство примет должные меры.
Некоторые коллеги обвиняемых с жаром утверждали, что следствие так и не выявило «мотив преступления»: в России, мол, операция по пересадке почек бесплатная.
Интересно, где они вообще видели нормальные бесплатные медицинские услуги? В уголовном деле есть показания свидетелей о «расценках» при пересадке органов. Оперирующий хирург получает 500 долларов, реаниматолог – 500 рублей, столько же полагается медсестре, если трансплантация выпадает на ее смену. А во сколько обходится пересадка почки больному? Привожу разговор двух мужчин – Равиля и Алексея. Равиль звонит в МКЦОД.
Р.: Если к вам госпитализировать на пересадку почки ребенка 15 лет, это сколько надо?
А.: Откуда?
Р.: Россия, Россия.
А.: Россия? Ну, в принципе госпитализацию я могу сделать и бесплатно…
Р.: Ты мне говори сумму.
А.: …хотелось бы 4-5. Ну а максимум там… мы организовали бы, используем свои возможности… В принципе есть куда проплатить по безналу, без проблем. То есть все это как бы отработано.
Далее Равиль говорит, что семья мальчика из Магнитогорска. Алексей сообщает, что стоимость пересадки почки иностранцам примерно 25 тысяч долларов (за границей аналогичная операция стоит до 150 тысяч). Но, как ясно из материалов дела, порой с иностранцев и у нас берут больше. Много пациентов из Израиля и Турции, где пересадки органов запрещены.
В то время, когда «бесплатный» больной ждет своего места в очереди по 4-5 лет (а это еще не означает получения почки), «проплаченный», особенно иностранец, получит ее в первую очередь. Профессиональный слэнг врачей обогатился словом «крашеный». Так называют больного, готового проплатить операцию (своим делают операцию за 10-15 тысяч долларов, но могут и за 5). Главврач получает деньги и по цепочке передает их дальше Мининой, та – хирургам, реаниматологам, они – медсестрам. Нетрудно посчитать, что львиная доля «гонорара» оседает наверху. Непростые отношения порой складывались у Мининой и с главврачами. Так, в разговоре с Ириной Лирцман Марина жалуется, что центр достался ей в разваленном состоянии, никто не хочет ей помогать и уступать, из-за этого у нее происходят постоянные конфликты с Филипцевым (главный врач ГКБ № 7). Она жалуется, что по каждому пробелу в работе центра тот пишет жалобы и собирает на нее компромат.
М.М.: Он, видите ли, понимаешь… он от своих принципов не отступает, эта скотина, когда он уже сдохнет, прости меня Господи, эта сволочь. Я на эту скотину потратила, если сейчас посчитать, наверное, посчитать эту цифру, как бы не было стыдно вообще. Валерию Ивановичу (академик Шумаков. – Л.К.) озвучить, сколько денег я заплатила за… за каждого донора в реанимации.
И.Л.: Нет, а почему не сказать Валерию Ивановичу?..
Дело «потрошителей в белых халатах» передано в суд, который и вынесет окончательный вердикт: виновны врачи или нет. Но ведь на скамье подсудимых оказались только исполнители – люди, зависимые от своего начальства, от руководства донорским центром. Они были лишь винтиками той системы, которая в связи со скандалом дала сбой. В результате специалисты не хотят заниматься забором почек. Не дождавшись донорской почки, погибнут люди, ждавшие операции годами. Всего заборы органов производят в 16 московских больницах, а также в НИИ им. Склифософского, больнице им. Боткина.
Безусловно, свое слово должны сказать и представители обвиняемой стороны. Пока они молчат, ссылаясь на статью 51 Конституции России и, как ясно из уголовного дела, виновными себя не признают. Понять их можно. Адвокаты откровенно врут и передергивают факты – к сожалению, это тоже наша обычная практика,за редкими исключениями.
Кстати, Марина Минина отказалась даже предоставить образцы голоса для идентификации личности по «прослушке». Но следователи взяли образцы с записи ее пресс-конференции. Фоноскопическая экспертиза показала: голос принадлежит Мининой.
Следствие длилось более года. За это время проведены уникальные экспертизы, опрошены несколько десятков свидетелей, причем не только «свидетели обвинения», но и «свидетели защиты».
Я попыталась связаться и с академиком Шумаковым, и с аспиранткой Мининой. Но они в отпуске. Говорят, будут недели через две. Но мы уже подписываем номер. Так что если у них есть что сказать, готовы в следующем предоставить им слово.
Использована оперативная съемка ГУВД Москвы
Лариса КИСЛИНСКАЯ, Обозреватель «Совершенно секретно»
Впервые в истории отечественной юриспруденции сотрудники управления по расследованию бандитизма и убийств Московской городской прокуратуры смогли доказать, что группа врачей почти два года изымала органы у живых пациентов.
Как только следователь принял уголовное дело в производство, к нему приехал некий сотрудник ФСБ и начал активно интересоваться ходом расследования и доказательной базой. Сообщил, что сам он не местный, а командированный в Москву, ждет пересадки почки. Но едва началось следствие, главный трансплантолог страны академик Шумаков якобы заявил: никаких операций сотрудникам ФСБ делать не будем, если вы не повлияете на дело. По словам чекиста, в ФСБ несколько сотрудников ждали такую операцию, причем один из них,узнав, что надежды нет, застрелился. «Так что, ребята, вы не обижайтесь, мы будем на стороне врачей», – сказал следователю чекист.
Следователь также рассказал, что академик Шумаков лично несколько раз обращался и в московский департамент здравоохранения, и к руководству Мосгорсуда. В итоге дело будет слушать суд присяжных, хотя обвиняемые от них сначала отказались.
Дело о «заготовке почек» настолько уникальное, что с информацией по нему активно знакомились в администрации президента. Правда, в отличие от ФСБ «ходоков» оттуда не присылали, да и никаких «окриков» не последовало.
В течение последних месяцев следователи и сыщики наслушались обвинений в полной парализации деятельности трансплантологов, а значит, в страданиях невинных больных. Заодно в «заказе» и невежестве. У них были доказательства. Но был и приказ: ничего не комментировать, пока дело не направят в суд.
И только сейчас у меня появилась возможность познакомиться с документами из этого уникального уголовного дела. Но прежде чем перейти к ним, немного об истории вопроса.
«ЧЕРНЫЙ РЫНОК» И БЕЛЫЕ ХАЛАТЫ
Легенды о криминальной трансплантации человеческих органов ходят давно. Люди, сталкивающиеся по специфике своей службы с розыском пропавших без вести, абсолютно уверены в ее реальном существовании и могут привести примеры из практики. Так, знакомый сыщик из МУРа рассказал мне о результатах розыска подростка из Химок. Парень из хорошей семьи, без вредных привычек, вдруг исчез из дома. Последними его видели старушки у подъезда – молодой человек садился в микроавтобус с медицинской символикой. Когда труп мальчика обнаружили, выяснилось, что у него отсутствует почка. Еще один оперативник припомнил историю, когда в отстойнике одного из московских вокзалов нашли труп молодого мужчины с аккуратно вскрытой брюшной полостью.
Но самую чудовищную историю рассказал мне знакомый, долгое время служивший в Чечне. По его информации, некоторые международные организации, действовавшие там под видом гуманитарной помощи, наладили поставку в страны Европы, в частности в Германию, человеческих органов. Мой источник видел такой госпиталь на колесах в 1995-1996 годах в Нальчике. По данным спецслужб, в трейлере закамуфлированной операционной у наших раненых бойцов, которых предварительно усыпляли, изымали органы. Хранили «запчасти» в холодильных камерах. За безопасность «госпиталя» отвечал отряд бойцов, командовал которым бывший тогда главой Департамента госбезопасности Чечни Абу Мавсаев. Как-то в подпитии Абу показал моему источнику эту леденящую душу картину.
Как впоследствии рассказал мне сотрудник МВД Чечни, служивший при бывшем руководителе республики Доку Завгаеве, идея наладить подобный «бизнес» возникла почти одновременно у Абу Мавсаева и некой Сильваны Мути, сотрудницы одной из международных гуманитарных организаций, активно работающих в Чечне. Они же нашли хирургов, работавших в «походных» госпиталях.
Когда слухи о торговле человеческими органами пошли гулять по Чечне, сеньора Мути со скандалом, правда, не получившим огласку, вернулась на родину. Мавсаев был убит. Но были убиты и три офицера Главного разведывательного управления, которые вышли на след похитителей органов, которые, как уверяют спецслужбы, до сих пор орудуют в Чечне.
…Говорят, что одиозный Салман Радуев одну из своих многочисленных операций делал именно в Германии.
И именно в Германии в 1996 году была опубликована серия репортажей о «черной бирже» человеческих органов. Тайная торговля почками, печенью и даже сердцами процветает в странах со слаборазвитой экономикой, низкими доходами населения, большим количеством нищих и бездомных. В перенаселенных странах Африки, Латинской Америки, Юго-Восточной Азии торговцы имеют разветвленную сеть агентов, которые подыскивают людей, готовых продать почку, роговицу глаза или что-нибудь еще. Другие агенты присматривают кандидатуры тех, кого можно незаметно для окружающих похитить на «запчасти», – бездомных детей, бродяг, умственно отсталых.
Нет оснований сомневаться, что подпольная торговля органами существует. Но в нашем случае речь идет о криминале на ниве узаконенной трансплантологии. Что придает делу еще более жуткий колорит.
Для начала я попыталась выяснить, как и когда можно производить забор почек.
Оказалось, существует приказ Минздрава СССР № 255 от 23 марта 1977 года: «Изъятие почек у трупа для трансплантации допустимо при следующих условиях: только в условиях стационаров, получивших разрешение Минздрава СССР; только по истечении 30 минут после бесспорного установления биологической смерти, наступившей, несмотря на проведение целого комплекса реанимационных мероприятий и признания абсолютной бесперспективности дальнейшей реанимации. Биологическая смерть констатируется на основании совокупности следующих признаков: остановка сердечной деятельности; прекращение дыхания; исчезновение функций центральной нервной системы; отсутствие электрической активности мозга».
Констатация биологической смерти оформляется специальным актом (форма № 03), который должен быть составлен и подписан комиссией лечебного учреждения по указанию главного врача в составе заведующего реанимационным отделением, невропатолога, врача, производившего реанимацию, судебно-медицинского эксперта 1-й или высшей категории. Ответственное решение об изъятии почек из трупа и разрешение на их изъятие должны быть даны заведующим реанимационным отделением и судебно-медицинским экспертом, участвующими в установлении биологической смерти.
Изъятие почек оформляется специальным актом. Деятельность трансплантологов базируется на требованиях Закона о трансплантации органов (или) тканей человека от 22 января 1992 года, а также временной инструкции для определения биологической смерти и условий, допускающих изъятие почек для трансплантации, утвержденной не только старинным приказом Минздрава СССР от 1977 года, но и приказом Минздрава России от 4 марта 2003 года. Официально считается, что в России операция по пересадке почек бесплатная.
Долгое время в Москве действовал один специализированный центр, уже упоминавшийся МКЦОД в системе НИИ трансплантологии Академии наук РФ, руководимого академиком Валерием Шумаковым. И лишь недавно появился еще один всероссийский центр – имени Пирогова.
МЕДКАРТА № 8244
Все началось с того, что в московский уголовный розыск поступила информация о, мягко говоря, нарушениях в работе МКЦОД и нескольких больниц, поставлявших центру почки. Речь шла о том, что органы забирают у живых пациентов. В разработку взяли более 10 лечебных учреждений, в том числе городскую клиническую больницу (ГКБ) № 20. Завели оперативное дело, а телефоны больницы, руководителя центра Марины Мининой и начальника московского Бюро судмедэкспертизы Владимира Жарова с санкции суда поставили на «прослушку». Подозреваемых надо было брать с поличным.
И вот 11 апреля 2003 года на улице Смольная с черепно-мозговой травмой подобрали инвалида II группы Анатолия Орехова. Он находился без сознания, и от него явственно пахло алкоголем. В 9.20 его доставили в 20-ю горбольницу. Врачи осмотрели больного. Обнаружили у пациента черепно-мозговую травму (ЧМТ), ушиб головного мозга, внутричерепную гематому, а также общее переохлаждение. Орехов находился в коме 2-й степени. Но он еще был жив: давление начало расти, сердце билось. В отделении реанимации его лечащим врачом стала Людмила Правденко. Состояние больного изучала и заместитель главного врача Ирина Лирцман (обеим уже предъявлено обвинение). Лирцман координировала также сотрудничество «двадцатки» с МКЦОД – центр органного донорства с 1995 года осуществляет заготовку и распределение изъятых органов для последующей трансплантации. Заместитель главврача должна была поставить в известность МКЦОД, что появился потенциальный донор. И вот она звонит Марине Мининой. Разговор между ними прослушивается.
Ирина Лирцман: Юноша есть, Орехов… Изолированная ЧМТ… он неоперированный.
Марина Минина: Юноше сколько лет?
И.Л.: 53 года.
М.М.: Ну, вы подождите, юноше допамин поставьте (допамин – средство для повышения давления и жизнедеятельности организма. – Л.К.), а мы уже едем.
К 13 часам бригада хирургов центра приехала в «двадцатку». У Орехова взяли кровь на анализ (если у донора обнаружены ВИЧ-инфекция, сифилис или гепатит, его не трогают). Это по закону. Но по словам медиков – свидетелей, проходящих по делу, бывали и исключения. Не должны брать органы также у «криминальных» трупов, больных туберкулезом, онкологических, а также детей до 18 лет и лиц старше 55. По неписаному закону у мусульман, сотрудников правоохранительных структур и военнослужащих органы также не берут. В остальных случаях, если, конечно, на груди больного нет наколки с текстом запрета изъятия органов или активно не согласны родственники, разрешение на изъятие должен давать судмедэксперт. По договору МКЦОД с Бюро судебно-медицинской экспертизы Москвы на них постоянно работают шестеро специалистов, которые должны выезжать в больницы вместе с дежурными бригадами.
Записи в медицинской карте № 8244 стационарного больного Анатолия Орехова обрываются в 13.00. Кровь везут в «Склиф» на анализы. Лирцман и Правденко ведут хирургов в реанимационную палату № 2, и начинается подготовка к операции. Готовясь к ней, хирург МКЦОД Петр Пятничук (еще один обвиняемый по делу «заготовителей почек») говорит: «Пульсация, конечно, есть». Позднее в палату прибыла еще одна обвиняемая – хирург МКЦОД Баирма Шагдурова. Орехову ввели мочегонное средство, чтобы промыть почки. Перед началом операции к Орехову подключили две капельницы с раствором хлорида натрия, его руки завели за голову и связали бинтом, а операционное поле обработали йодом. Как свидетельствуют материалы уголовного дела № 20902, пульсация у больного сохранялась. Значит, резать собирались живого человека. В 16.20 в помещении, где находились больной и склонившиеся над ним хирурги, появились сотрудники милиции и врачи госпиталя МВД РФ. «Операцию» пришлось прекратить. В течение 40 минут Орехова пытались реанимировать, но безуспешно. Его смерть зафиксирована в 17.03.
Именно это взятие с «поличным» – когда рука хирурга Пятничука была занесена над жертвой – вызвало со стороны медиков массу спекуляций: почему, мол, ОМОН ворвался в операционную и почему врачи были «ведомственные»?
Над пациентом Анатолием Ореховым был уже занесен скальпель для забора почек, когда в Центр органного донорства вошли сотрудники милиции и врачи госпиталя МВД…
Мне удалось выяснить: никакой операционной не было. Орехова собирались «оперировать» в перевязочной, что недопустимо, так как требуется только стерильное помещение. Но свидетели-медики утверждали, что забор почек проводили даже в коридоре, реанимационных палатах. Врачи просто отгораживались ширмой. Не было и толпы омоновцев в масках. На оперативной видеозаписи видно, какую потасовку устроила в коридоре обвиняемая Ирина Лирцман с сотрудниками в штатском. После чего появились два бойца в форме ОМОНа. На пленке видно, что они именно появились, а не ворвались. На мой вопрос, почему медики милицейские, следователь ответил: «А какие же еще? Кто поедет? Если бы поехали военные, спрашивали бы, почему именно они?»
С оперативной точки зрения операция удалась. Появись сыщики в «операционной» раньше минут на 10-15, предъявить врачам обвинение в приготовлении к убийству было бы сложно. К тому же пациент еще находился под наркозом, снимающим все рефлексы. Появись муровцы после произведения разреза, задача стала бы просто невыполнимой: попробуй докажи, что перед производством разреза он был жив.
ЛИЦЕНЗИЯ НА УБИЙСТВО
В этот же день имела место красноречивая беседа завлабораторией типирования (типирование – совместимость почек донора и реципиента) Анатолия Долбина и завотделением НИИ трансплантологии Яна Мойсюка.
Я.М.: Уехали эти милиционеры?
А.Д.: Да еще не уехали.
Я.М.: Никто ни в истории, ни в акте не зафиксировал смерть?
А.Д.: Нет.
Я.М.: Смерть фиксировали эти эмвэдэшники? В конце концов?
А.Д.: В конце концов эмвэдэшники.
Я.М.: Они уехали уже?
А.Д.: Да не уехали… Там проводится ревизия, и там есть какая-то процедурная, так сказать.
Я.М.: Препараты для убийства там, да?
А.Д.: Ну конечно, конечно.
На следующий день утром в 8.22 события минувшего дня обсуждают медсестра МКЦОД Людмила Лукинова и хирург этого же центра Игорь Нестеренко.
Л.Л.: Нас вчера арестовали.
И.Н.: А за что?
Л.Л.: Они предъявляют, что хотели забрать органы у живого человека.
И.Н.: Ой, блин! Это в «двадцатке»?
Л.Л.: Да.
И.Н.: …А вас прям застукали, что вы уже забирали почки?
Л.Л.: Мы мазали.
И.Н.: Елки-палки, а живой был?
Л.Л.: Ну, Игорь, ты же знаешь, как у нас это делается.
Похоже, о том, как это делается, знали очень многие. Из разговора медсестры МКЦОД по имени Оксана. Разговаривает с мамой.
О.: …буквально полтора месяца назад, когда пришла на работу и мне этот Николай Михайлович с такими глазами начал рассказывать, что там из человека вытащили все-все… Вот живут такие убийцы, как Марина (речь идет о М.Мининой. – Л.К.). Вот б… по-русски сказать. Сама нас каждый раз на смерть посылает туда, чтобы мы трупы резали, и сама тут же плачет. Понимаешь, это не докажешь… Хоть иди… и расскажи… На всю страну, чтоб она знала.
М.: Да ничего ты не расскажешь, Оксана. Только тебя отстрелят.
Сотрудницы центра Люда и Оля 2 апреля 2003 года продолжают обсуждать сенсационные события и говорят о хирурге Петре Пятничуке: «Ну, Петя – вообще сволота, уж кто б говорил, сколько он взял живых!»
Еще одна засекреченная свидетельница, работавшая медсестрой в отделе реанимации одной из московских больниц (присвоен псевдоним Света), дала следующие показания:
«С 2002 года бригада трансплантологов стала забирать больного прямо из реанимации. Когда они приезжали, сами заходили в реанимацию, отключали больного от аппарата жизнеобеспечения и вкалывали препарат, действующий, как наркоз. После приезда «органиков» лечение больного не производилось. Врачи реанимации никак не реагировали, что живых людей уводили на изъятие».
Хирург Петр Пятничук и заместитель главного врача 20-й горбольницы Ирина Лирцман – обвиняемые по «делу о заготовке почек»
Свидетельница по делу – бывшая медсестра МКЦОД, также засекреченная (псевдоним Марина), рассказывает: «С начала 2001 года заборы почек стали делать и у живых доноров. Бригада могла приступить к забору, не дожидаясь смерти. То есть работа на бьющемся сердце. Перед тем как донора осмотрит судебный медик, ему вводились препараты, относящиеся к миорелаксантам. После введения таких препаратов рефлексы у больного пропадают, давление падает».
И опять разговор Оксаны с мамой: «Я решила, что не буду больше здесь работать из-за того, что… не могу убийством заниматься по воле врачей. Все равно вот из всех заборов настоящих… были, это которые со смертью мозга. А их раз-два и обчелся».
Действительно, забор таких органов, как печень и сердце, должен начаться только после смерти мозга. Мозг продолжает жить некоторое время и после остановки сердца. Чтобы зафиксировать смерть мозга, нужна бригада нейрофизиологов. Те, проведя многочислительные тесты и анализы, даже в случае положительного ответа только через шесть часов вновь повторив тесты, могут давать «добро» трансплантологам.
Ничего этого не соблюдалось. Более того, судмедэксперты даже не выезжали к пациенту и лично не фиксировали его смерть. Чаще всего они подписывали акт – чистый лист бумаги, на котором можно поставить любую фамилию. Настоящая лицензия на убийство.
Из материалов уголовного дела № 20302: «…рядом с телом Орехова А.Т. были обнаружены и изъяты: незаполненные бланки актов констатации биологической смерти и изъятия органов у донора трупа для трансплантации с подписями начальника Бюро СМЭ Департамента здравоохранения Москвы Жарова В.В. (проходит по делу свидетелем. – Л.К.), упаковки лекарственных средств, применяемых при анестезии, шприцы с набранной жидкостью, специальный контейнер для перевозки органов».
Из показаний свидетеля – судмедэксперта Александра Забельского:
«После назначения в 2002 году руководителем МКЦОД Марины Мининой в Бюро были проведены совещания по активизации работы по забору органов в связи с количественным недостатком донорских органов. На совещаниях были определены противопоказания к изъятиям органов. В том случае, если я не разрешал забор органов, Минина реагировала в целом негативно… утверждая, что я должен дать разрешение, что противопоказания несущественны. К донору выезжали не всегда, рассчитывая на порядочность трансплантологов, заранее подписывая несколько незаконных бланков – актов констатации биологической смерти и актов изъятия органов…» Из всех хирургов, которым Забельский давал незаполненные, но подписанные бланки, он помнит только Петра Пятничука.
Из показаний свидетеля Валерия Василевского – замначальника Бюро СМЭ:
«Бланки с моей подписью остались после несостоявшихся заборов и хранились у медсестер в красной папке с завязками. Я знаком с руководителем МКЦОД Мариной Мининой. После ее назначения увеличилось количество выездов, в том числе по указанию Мининой, на тех больных, состояние здоровья которых еще не позволяло приступить к забору органов и исключало дачу на забор органов. Например, когда еще были сохранены рефлексы и донора еще можно было лечить, а также увеличился возраст доноров».
«САНИТАРЫ ЛЕСА»
С приходом молодой и амбициозной начальницы МКЦОД – по мнению многих свидетелей, протеже самого главного трансплантолога страны Валерия Шумакова – понятие «донор» действительно расширилось. Как показали результаты оперативно-розыскных мероприятий, донором мог стать любой.
Из разговора Марины Мининой с заведующим реанимационным отделением 20-й больницы Андреем Евдокимовым (оба проходят по делу свидетелями) 25 марта 2003 года, 09.51:
М.М.: Слушай, там есть такой у вас Берсенев, да?
А.Е.: Да.
М.М.: Молодой?
А.Е.: Да.
М.М.: Ну, там насколько тяжелая травма?.. Ну, я хотела бы с вами пообщаться вот на какой предмет. Поскольку он молодой, может быть, общими усилиями дотянем его до атонии (комы)?
А.Е.: До атонии?
М.М.: Да.
А.Е.: Ну, я поговорю с администрацией нашей. Ладно.
М.М.: Ну, давайте дотянем его до атонии. Потому что это редко бывает…
Из разговора Марины Мининой и врача Алексея Лазаревича (19.06.2003 год, 17.27):
М.М.: Как там наш клиент поживает?
А.Л.: Живой.
М.М.: Совсем?
А.Л.: Да.
М.М.: А?..
А.Л.: Там невропатологи, поставили кому-4, он был на релаксане, так они и поставили… Ну живой. А когда Петя приезжал, он еще держался… Ну, мы, чуть позже… Это…
Из разговора Марины Мининой с реаниматологом Андреем Ерошевским (19.06.2003г. 17.12):
М.М.: Что там за клиент?
Глава МКЦОД Марина Минина: «Вот твари эти журналисты…» (из разговора с Лирцман).
А.Е.: 33 года, гематома…
М.М.: Ну, там уже атония полная?
А.Е.: На допамине, немножко поддыхает.
М.М.: Слушай, если поддыхает, значит, нет атонии, то есть смерти мозга не поставим, вы чего?
А.Е.: Будет вам атония.
24 июня 2003 года, 15.23. Марина Минина разговаривает с Ириной Вениаминовной Лирцман.
М.М.: Значит, по количеству ЧМТ ну много, там по 200 человек… Если бы все были наши, 200 доноров только от вас.
И.Л.: Там, во-первых, возраст… Вот сейчас бомж лежит. С ушибом мозга. Весь вшивый, весь бронзовый. Ну, не знаю…
М.М.: Ну ничего. Будем брать кровь на инфекцию.
И.Л.: Я себя чувствую иногда санитаром леса…
М.М.: И пусть Петя на бомжа посмотрит в конце коридора.
Неизвестный мужчина разговаривает с Баирмой Шагдуровой.
Н.М.: Тебе почки понравились?.. Вдвоем брали с Ефимычем (речь идет о Петре Ефимовиче Пятничуке. – Л.К.)… Я начинал брать, он в конце.
Б.Ш.: На кровотоке брали?
Н.М.: Да, на кровотоке.
Если брать почки на кровотоке, «на бьющемся» сердце, то тем больше шансов, что они подойдут. Ведь даже после смерти мозга почки сохраняют жизнеспособность почти 30 минут. Поэтому шла настоящая охота за свежими почками.
Разговоры медиков были столь циничны, что один собеседник даже напомнил другому известный анекдот из серии про Штирлица. Штирлиц шел по весеннему лесу. На деревьях набухали свежие почки. «Опять гестапо зверствует», – подумал Штирлиц…
Когда медики рассказывали по ТВ, как «зверствуют» милиция и прокуратура, они еще не знали о «прослушке». В их разговорах цинизм заходит за грань.
Уже знакомая нам медсестра МКЦОД Оксана разговаривает с хирургом по имени Дмитрий: «У нас вообще беспредел, Димка. Поехали в 33-ю, там хачика завезли – хачика завалили. Ну, вот, Марина Геннадьевна (Минина. – Л.К.) говорит: «Берите. Берите и все». Сделали тест на СПИД, а он положительный, отъехали. Поехали в «двадцатку». Там кома 1-2. Марина Геннадьевна: «Берите под мою отвественность. Берите». А он вообще шевелится. Дождались анализов – гепатит С.
Дмитрий: То есть кругом инфекция сплошная.
Оксана: Так, слушай, а вот мужчина, которого в Боткинской брали, оказывается, там криминал. Убийство, сегодня Василевский звонил: «Вы меня, – говорит, – подставили, конкретно». Был мужик, его убили. Долгов было там до фига… А мы его забрали».
9 июня 2003 года один из фигурантов уголовного дела Петр Пятничук беседует с неким Павлом Яковлевичем и предлагает взять у них для пересадки почку из 36-й больницы.
П.Я.: Хочу сказать, вот в нашей реанимации, чтоб вы по ошибке… Там лежит больной Бондарчук.
П.П.: Меня замглавврача предупредил. Говорит, этот парень из соответствующих служб… Даже не смотрите в его сторону.
В одном из телефонных переговоров Марина Минина говорила о перспективном доноре, но ей сообщили: у больной брат – врач «скорой помощи». Та задумалась. Но собеседник – некто Капунов – успокоил: «Они не особо держались. Она из психинтерната у них. Мозги напрочь отшибленные. Я так брату и сказал».
Буквально через минуту после этого разговора Марине звонит Петр Пятничук и сообщает о потенциальном доноре, но с синдромом Дауна. Мол, вопрос стремный, надо проконсультироваться с Жаровым.
По отношению к коллегам врачи поступали гуманно – профессиональная солидарность. Так, был зафиксирован звонок в одну из больниц из МКЦОД. Неизвестный мужчина просит к телефону дежурного врача.
Н.М.: Ничего нет для нас интересного?
Д.В.: Врача мы вам не отдадим.
главный трансплантолог России Валерий Шумаков
Н.М.: Никто не требует. Других вариантов нет?
«Варианты» пытались иногда вырвать чуть ли не из рук родственников. В одном из разговоров с Ириной Лирцман Марина Минина интересуется, есть ли нужные клиенты. Та отвечает, что, мол, есть молодой мальчик без сознания, но рядом мать – все время молится за него. Марина говорит: «Подойди, спроси насчет почек. Может быть, согласится?» «Нет, страшно. Еще жалобу напишут», – говорит Лирцман. Сообщает: «Еще мент есть». «Нет, – отвечает Минина, – с ментами лучше не связываться».
Но все-таки жизнь заставила.
«КРАШЕНЫЙ» БОЛЬНОЙ
Анализируя собранные по делу доказательства, следствие однозначно пришло к выводу: «На фоне вновь определенных с 2002 года новым руководством МКЦОД задач, направленных на увеличение любой ценой забора органов для трансплантации, в деятельности хирургов центра, врачей лечебных учреждений Москвы, в основном сотрудников реанимационных отделений больниц, включенных в систему трансплантологии, судебно-медицинских учреждений города, имеющих непосредственное отношение к процессу изъятия органов, появился новый подход к работе, направленный на реализацию указанной выше задачи. Изъятие органов у живых людей и явилось таким новым подходом…»
И далее: «Лексикон врачей, так или иначе причастных к изъятию, распределению и пересадке донорских органов, пополнился словами и выражениями, ставшими для них обыденными и четко характеризующими специфику деятельности в данном направлении: «брать у живого»; «брать на кровотоке»; «забирали на бьющемся» (сердце); «забрали на остановке» (сердца); «препараты для убийства»; «дотянуть до атонии» (глубокой комы); «вклинился, чтобы не упустить» (довести до клинической смерти, т.е. ввести в разряд потенциальных доноров)…
Показания обвиняемых по настоящему уголовному делу не рассматриваются следствием как истинные, поскольку полностью опровергаются собранными по делу доказательствами».
Кроме обвиняемых – врачей П.Пятничука, Б.Шагдуровой, И.Лирцман и Л.Правденко – в деле активно фигурируют руководители МКЦОД и Бюро судмедэкспертизы Марина Минина и Владимир Жаров. Тем не менее в ходе предварительного следствия были вынесены постановления об отказе в возбуждении в отношении них уголовных дел. Несмотря на наличие, как уверено следствие, в их деятельности грубых нарушений закона, правовых актов и должностных обязанностей, в их действиях не было состава уголовных преступлений. То есть выявить прямые последствия причинения вреда какому-либо конкретному человеку или государству не удалось.
Прокуратура Москвы направила сейчас министру здравоохранения и социального развития России Михаилу Зурабову представление о принятии мер по устранению обстоятельств, способствовавших всему вышеописанному. Прокуратура напомнила некоторые положения о МКЦОД, согласно которым руководителем центра может быть назначен только врач, имеющий первую или высшую категорию, степень кандидата или доктора медицинских наук, а также стаж работы в области трансплантологии не менее 7 лет.
Вопреки всем требованиям назначенная на должность Марина Минина не имеет необходимой ученой степени. Ростовский медуниверситет она закончила в 1999 году, затем до 2001 года обучалась в ординатуре по хирургии, сейчас учится в очной аспирантуре, а защита ее диссертации планируется не раньше, чем через два года.
Начальник Бюро СМЭ Владимир Жаров, получив от Мининой информацию, что дежурный судмедэксперт не может выехать в 20-ю больницу на констатацию смерти больного Орехова, вместо того чтобы поехать туда самому, ограничился подписанием чистых бланков актов констатации биологической смерти. Прокуратура надеется, что министерство примет должные меры.
Некоторые коллеги обвиняемых с жаром утверждали, что следствие так и не выявило «мотив преступления»: в России, мол, операция по пересадке почек бесплатная.
Интересно, где они вообще видели нормальные бесплатные медицинские услуги? В уголовном деле есть показания свидетелей о «расценках» при пересадке органов. Оперирующий хирург получает 500 долларов, реаниматолог – 500 рублей, столько же полагается медсестре, если трансплантация выпадает на ее смену. А во сколько обходится пересадка почки больному? Привожу разговор двух мужчин – Равиля и Алексея. Равиль звонит в МКЦОД.
Р.: Если к вам госпитализировать на пересадку почки ребенка 15 лет, это сколько надо?
А.: Откуда?
Р.: Россия, Россия.
А.: Россия? Ну, в принципе госпитализацию я могу сделать и бесплатно…
Р.: Ты мне говори сумму.
А.: …хотелось бы 4-5. Ну а максимум там… мы организовали бы, используем свои возможности… В принципе есть куда проплатить по безналу, без проблем. То есть все это как бы отработано.
Далее Равиль говорит, что семья мальчика из Магнитогорска. Алексей сообщает, что стоимость пересадки почки иностранцам примерно 25 тысяч долларов (за границей аналогичная операция стоит до 150 тысяч). Но, как ясно из материалов дела, порой с иностранцев и у нас берут больше. Много пациентов из Израиля и Турции, где пересадки органов запрещены.
В то время, когда «бесплатный» больной ждет своего места в очереди по 4-5 лет (а это еще не означает получения почки), «проплаченный», особенно иностранец, получит ее в первую очередь. Профессиональный слэнг врачей обогатился словом «крашеный». Так называют больного, готового проплатить операцию (своим делают операцию за 10-15 тысяч долларов, но могут и за 5). Главврач получает деньги и по цепочке передает их дальше Мининой, та – хирургам, реаниматологам, они – медсестрам. Нетрудно посчитать, что львиная доля «гонорара» оседает наверху. Непростые отношения порой складывались у Мининой и с главврачами. Так, в разговоре с Ириной Лирцман Марина жалуется, что центр достался ей в разваленном состоянии, никто не хочет ей помогать и уступать, из-за этого у нее происходят постоянные конфликты с Филипцевым (главный врач ГКБ № 7). Она жалуется, что по каждому пробелу в работе центра тот пишет жалобы и собирает на нее компромат.
М.М.: Он, видите ли, понимаешь… он от своих принципов не отступает, эта скотина, когда он уже сдохнет, прости меня Господи, эта сволочь. Я на эту скотину потратила, если сейчас посчитать, наверное, посчитать эту цифру, как бы не было стыдно вообще. Валерию Ивановичу (академик Шумаков. – Л.К.) озвучить, сколько денег я заплатила за… за каждого донора в реанимации.
И.Л.: Нет, а почему не сказать Валерию Ивановичу?..
Дело «потрошителей в белых халатах» передано в суд, который и вынесет окончательный вердикт: виновны врачи или нет. Но ведь на скамье подсудимых оказались только исполнители – люди, зависимые от своего начальства, от руководства донорским центром. Они были лишь винтиками той системы, которая в связи со скандалом дала сбой. В результате специалисты не хотят заниматься забором почек. Не дождавшись донорской почки, погибнут люди, ждавшие операции годами. Всего заборы органов производят в 16 московских больницах, а также в НИИ им. Склифософского, больнице им. Боткина.
Безусловно, свое слово должны сказать и представители обвиняемой стороны. Пока они молчат, ссылаясь на статью 51 Конституции России и, как ясно из уголовного дела, виновными себя не признают. Понять их можно. Адвокаты откровенно врут и передергивают факты – к сожалению, это тоже наша обычная практика,за редкими исключениями.
Кстати, Марина Минина отказалась даже предоставить образцы голоса для идентификации личности по «прослушке». Но следователи взяли образцы с записи ее пресс-конференции. Фоноскопическая экспертиза показала: голос принадлежит Мининой.
Следствие длилось более года. За это время проведены уникальные экспертизы, опрошены несколько десятков свидетелей, причем не только «свидетели обвинения», но и «свидетели защиты».
Я попыталась связаться и с академиком Шумаковым, и с аспиранткой Мининой. Но они в отпуске. Говорят, будут недели через две. Но мы уже подписываем номер. Так что если у них есть что сказать, готовы в следующем предоставить им слово.
Использована оперативная съемка ГУВД Москвы
Лариса КИСЛИНСКАЯ, Обозреватель «Совершенно секретно»
[ Регистрация | Вход ]