Беседа с монахом Инь Чжуншанем

Он говорит нараспев, забавно растягивая слова на старом хэнаньском диалекте. У него потрясающая улыбка и лучистый взгляд. Он — никто. Не настоятель монастыря, не «великий посвященный». Про него не написаны статьи, не снято фильмов и к нему не идет поток паломников. Он очень далек от всякой суеты и социальной деятельности. И у него очень хочется учиться.

Это — даосский монах Инь Чжуншань, которого чаще называют Лао Инь — «старина Инь», который приехал в Москву побывать в гостях у Федерации Шаолиньских боевых искусств. Он никогда прежде не бывал за рубежом, почти всю жизнь провел в даосских скитах и монастырях. Последние двадцать лет он живет в монастыре Чжунъюэмяо — одном из самых знаменитых, но при этом малолюдных даосских обителей в провинции Хэнань уезде Дэнфэн, неподалеку от монастыря Шаолиньсы.

Он абсолютно светел своим обликом, сознанием, взглядом на мир. Именно поэтому он великий даос. На многие вопросы, там, где любой другой «мастер» подчеркнул бы свое мастерство, он отвечает «нет, и в этом я не достиг умения». Это не интервью, с ним вообще вряд ли возможно провести именно интервью. Это его свободный разговор и ответы на вопросы учеников.

 

 








Раньше даосы, буддисты — все были одним. Никто не спорил друг с другом, никто не кричал. Никто не говорил, что он великий монах. Да какая разница?! Мы ведь в Дэнфэне, где раньше было много монахов, все дружили, собирались вместе и даосы и буддисты, учились друг у друга. Это сейчас пошли какие-то споры, появилось много «монахов», о которых раньше никто не слышал.

Да, конечно старый монах Суси (бывший настоятель и ныне почетный настоятель монастыря Шаолиньсы — ред.) — известный наставник. Хороший человек, мудрый. Жаль, что он сейчас почти не может ходить. Люди говорят — его гунфу очень высокое. Мы всегда дружили, посещали друг друга, когда были помоложе. Это были люди с очень высоким гунфу: Синчжэн, Дэчань, Суси (настоятели монастыря Шаолиньсы — ред.). Я со всеми с ними был очень близок, долгие часы проводили за беседами. Синчжэн был абсолютно слепым, не видел ничего, даже света. Но его сознание, его внутреннее гунфу было поразительно высоким.

Монах Дэцянь? Да, конечно я его знал и много раз видел, он известный врачеватель с высоким гунфу в боевых искусствах. Он ведь был личным учеником Суси. Своих личных учеников он учит еще по традиции. Он принадлежит еще к старому поколению, таких сейчас немного, они уже уходят. Я сейчас редко выхожу из монастыря, а раньше я встречался со всеми известными шаолиньскими монахами.

Знаю ли я Юнсиня (нынешний настоятель Шаолиньсы — ред.)? Хм... Ты знаешь, у нас как-то не принято о нем говорить. Но вы же из Шаолиньского братства, вы сами все знаете и видите. Он — внешний человек. Он — из Шаолиньского монастыря, но не из шаолиньской традиции. Его интересуют совсем другие дела. Вообще, стоит ли о нем говорить?

Все эти шаолиньские школы вокруг монастыря ... Наверное, некоторые из них обучают хорошему ушу. Но разве в этом суть шаолиньского учения? разве только в приемах? Да и стоит ли так далеко ехать, наверное, в каждом большом городе есть своя группа ушу, прыгать и бить кулаками можно научиться и там.

Настоящих шаолиньских монахов очень, очень мало. Практически все, кто бреет голову налысо и надевает желтые одежды рядом с Шаолинем — это не монахи, они просто пришли сюда, чтобы зарабатывать деньги. Молодежь, что расхаживает в желтых одеждах вокруг Шаолиня — так та вообще имеет очень мало отношения к буддизму и к шаолиньскому учению вообще. В основном спортсмены, а многие просто делают деньги. Старых монахов, носителей истинного учения жалко. Ведь они ничего не продают, да и продать ничего не могут, их знание невозможно разучить за пару месяцев или даже за пару лет. Они живут сейчас не очень хорошо.

Молодых учеников из Шаолиня я уже почти не знаю. Это — новое поколение, я по их разговорам и поведению чувствую, что гунфу их не интересуют. Они просто зарабатывают деньги, иногда выступают на соревнованиях, старое поколение никогда бы себе этого не позволило. Если путь продать, то не по чему будет больше идти.

Да, вокруг Чжунъюэмяо (даосский монастырь — ред.) бродит масса людей, похожих на даосов. Да и в самом монастыре сегодня есть магазинчики, где работают чаще всего женщины, продают сувениры. Большинство этих даосов — фальшивые. Представь, надел он на себя даосское платье, волосы уложил в пучок, как принято у даосов, и пошел бродить вокруг монастыря — ведь его никто не отличит по виду от настоящего даоса. Нет, конечно, никакого внутреннего мастерства у них нет, но ведь мало кто знает, каким оно должно быть — наверное, только тот, кто сам обладает им. Настоящих даосов очень мало, они пожилые, мало общаются с пришлыми.

Раньше даосизм был секретным учением, не монахам он не передавался. Он так и назывался — «не передаваемый вовне». Да и сейчас даосские техники и даосское учение не известны за пределами монастырских школ. Да, я знаю и мне рассказывали, что во многих странах созданы общества по изучению даосизма, а многие изучают различные виды даосского нэйгун. Это очень хорошо и это удовлетворяет любопытство людей. Но я не думаю, что можно «научить даосизму» или «изучить даосизм». Не думаю, что те люди, которые действительно это знают, будут рассказывать об учении сразу многим, в каких-то обществах или организациях. Это — внешний путь. А как узнать даосизм? Наверное, только за много-много лет бесед со своим учителем.

Я принадлежу к даосской школе Цюаньчжэньдао — «Целостной истины». Мы не женимся, не едим мясного, вообще питаемся только постной пищей. Стремимся к простому, естественному образу жизни. Обычно много занимаемся медитацией, внутренним искусством сидя. Есть и другие даосские школы, например, Чжэнъидао («Истинного Единого»), в некоторых школах можно жениться, иметь детей, жить вне монастырей. В общем, большой разницы в учении нет, ведь важна не школа, а учитель.

Тайцзицюань, наверное, полезен для здоровья. Но даосы практикуют другие упражнения. А тайцзицюань — внешняя линия. Мне здесь рассказали, что тайцзицюань очень популярен и всем говорят, что он связан с даосизмом. Это странно, ведь слова про инь-ян, про изменения ци — это еще не даосское учение.

 

 








Ты же знаешь, ко мне приехал человек учиться, очень хороший, добрый, горит желанием. Слишком горит и слишком быстро хочет все получить. Понимаешь, Дао — это путь, по которому идти надо маленькими шагами. А он хотел взять и перепрыгнуть сразу через все. Приехал специально издалека, каждый день ко мне приходил. Даже три ночи в монастыре переночевал — я его оставил в большом зале. Он очень хотел какую-то технику узнать, медитацию или какое-нибудь внутреннее искусство. Он считал, что наше учение заключено в технике, в каких-то приемах. Через двадцать дней он, наверное, уже устал от своих желаний и спросил у меня: «Я тут уже долго. Но ничего ты мне не показал: ни медитации, ни какого даосского внутреннего искусства. Мы с тобой здесь только едим регулярно простую и здоровую пищу». А двадцать дней — разве это долго? О, это очень важно — правильно есть. Вот я его этому и обучал — есть помалу и правильно. Это гунфу — гунфу питания (чифань гунфу). Разве можно, увидев сладкий пирог, откусить его за один раз? Есть надо долго и по маленьким кусочкам. Вот такое оно — чифань гунфу.

Жаль, никак не могу ему это объяснить. По Пути идут очень долго. Шаг за шагом. И шаги эти очень маленькие. Приходя к учителю, несколько лет лишь собираются встать на Путь.

Когда мне было лет двенадцать, мой отец узнал, что в горах живет великий даос, и послал меня к нему. Я пришел и поселился вмести с ним, он меня не прогонял, но и ничему не обучал. Жил он в маленькой хижине с соломенной крышей, не в монастыре. А в монастырь приходил иногда наставлять монахов. Так я с ним прожил несколько месяцев — и тоже все занимался «гунфу питания», он даже говорил со мною редко. Однажды прихожу в хижину — его там нет, все пусто. Я решил, что он совсем ушел, побежал по тропинке, думал догнать его. А он, оказывается, пошел параллельной тропой, и мы с ним разминулись. Я добежал до монастыря, думаю, может быть он там, но и там его не было. Я страшно расстроился и решил уйти с гор вниз, никакого другого учителя я не мог себе и представить. Но наставник из монастыря сказал мне: «Ты сначала попытайся выйти в эти ворота» и показал мне на ворота монастыря, которые были распахнуты. Я думал, ну что в этом сложного, делаю шаг наружу и вдруг чувствую, что меня что-то держит, как будто схватили за руги и за ноги (Лао Инь разводит широко руки в стороны — ред.). Я рвусь вперед и не могу пересечь линию ворот! И тут настоятель монастыря говорит: «Вот видишь, монастырь не выпускает тебя. Значит, тебе рано покидать твоего учителя. И он сам тебя найдет». И действительно, через пару дней пришел мой учитель, ничего не сказал, но взял меня обратно.

Был ли это знак? Откуда мне знать!

Объяснять мне внутреннее искусство мой учитель начал год на пятый или на шестой. До этого я просто был рядом с ним, помогал ему, все «гунфу питания» занимался. О! В этом я теперь большой мастер. Во внутреннем искусстве я не достиг высоты, но вот в «чифань гунфу» — дело другое. Если захотите овладеть им, готов показать. Приезжайте в Чжунъюэмяо, найдите Лао Иня и будем учиться. Но учеба будет долгой (заразительно смеется — ред.).

Я слышал, что у вас тут люди приезжают в Китай раз в год на неделю и говорят, что они ученики китайских наставников. Это правда? Интересно, а их учителя знают об этом? Я даже не знаю, чему можно за неделю научиться...

 

 








Мой учитель хорошо знал астрологию и на память помнил все карты звездного неба. Смотрел на звезды, мог предсказать судьбу многих людей. К нему обычно приходили, когда надо было дать имя ребенку. Он сначала смотрел на расположение звезд, на линии, на руках ребенка и давал имя, которое защищало его от несчастий и злых духов. По чертам лица мог поведать все о болезнях человека и даже рассказать ему, как надо лечиться, какой орган надо защищать. Никогда не ошибался.

Нет, меня специально он этому не учил, здесь у меня нет гунфу. Про других людей, которые сохранили это искусство, я не слышал.

Научиться фэншуй по книге? (смеется — ред.). Правда, так у вас делают? (смеется еще заразительнее — ред.). Нет, этому научиться нельзя иногда даже у хорошего учителя, не говоря уже о книге. Здесь надо иметь особое чувствование, особую чистоту сердца, умение видеть то, что невидимо. Много лет надо учиться, наверное, лет десять. Да, я немного знаю, но, увы, и здесь мое мастерство не велико.

Далеко не все даосы занимаются внутренним искусством. Некоторые занимаются «внешним искусством» (вайгун), то есть выполняют разные движение и сосредотачивают сознание на токе ци. А многие просто занимаются каллиграфией — о, здесь нужно очень большое гунфу, иначе все увидят, какое у вас нечистое сердце, ведь вы же его демонстрируете в иероглифах. Много даосов занимаются врачеванием, искусны в пульсодиагностике. Я сам занимаюсь нэйгун, точнее цзиньгун — «искусством покоя». Сижу в покое каждый день, заставляя ци струиться по телу. Уже лет сорок его практикую. Нет, нет, мое мастерство в этом деле еще недостаточно!

 

 

Нет, бессмертия нет. Да и зачем оно физическому телу? Мы, даосы, в это не верим. Даже Пэн-цзу — старец великий, говорят, дожил до пятисот лет. И Лао-цзы жил долго, но и он в конце концов умер. А слова «жить долго, не умирая» (чаншоу бу сы) сказаны не про тело, а про совсем другое.

А при чем здесь здоровье тела? Путь человека, как и Путь Неба, проходит естественно, и тело болеет и угасает естественным образом. Мы можем продлить его существование, но это только если нам действительно надо для внутреннего воспитания, для чистоты сердца. Даосский путь не измеряется количеством прожитых лет.

 

 

Да и в Китае иногда ученики покидают учителей. Это не значит, что они плохие люди. Они просто не могут встать на Путь, идти по нему. Ведь в начале это кажется сложным, хотя Дао — это очень легкий путь, поскольку он естественный. Да, в общем, в начале нужна не сила духа, а просто терпение, кому-то кажется, что два-три года для бесед с учителем это много, а я жалею, что за три десятилетия с моим наставником я так мало сумел понять. Конечно, у нас в Китае ни даос, ни буддист никогда не возьмет к себе учеников, пока учитель не позволит ему это, не сделает его «обучающим учителем». И никогда не будет сразу же изменять учение, которое передал ему учитель. Ведь он передал ему не просто знания, не технику, а свое сердце. Техника, конечно, может изменяться, вот, как, например, в ушу, но как же может измениться чистота сердца? Оно либо чистое, либо нет.

Учителей, конечно, покидать нельзя. Ты можешь уехать, переехать в другой город или даже страну. Но твой учитель останется учителем. Без духовного соприкосновения с ним, ты просто потеряешь свои корни. Когда ты приходишь к своему будущему учителю, ты должен отчетливо понимать, что останешься с ним надолго. Если ты просто хочешь что-то быстро разучить и уйти, то не называй его учителем, а себя учеником. А есть еще иностранцы, которые за большие деньги учатся в каких-то шаолиньских школах у нас в уезде. Здесь тоже нет учителя и ученика, есть покупатель и продавец.

Обычно ни даосы, ни буддисты не участвуют ни в каких демонстрациях, ни в соревнованиях.

Да, конечно, но они же не монахи, они просто спортсмены, которые делают рекламу монастырю и немного зарабатывают денег. Это, наверное, неплохо, только это никак не связано ни с учением, ни с самовоспитанием, ни с традиционным ушу. У них ведь нет духовных учителей, не получали они и Путь, это просто люди из мира желаний и страстей. Если бы у них были учителя, вряд ли бы они участвовали в соревнованиях, или показательных выступлениях, или даже продавали бы гунфу за деньги.

Соревнования по традиционному ушу? А разве так можно? Ведь если есть соревнования — это уже не традиционное ушу, это уже спорт. Ведь традиция — это прежде всего воспитание, воспитание сердца, а не тела.