В конце 1940-х годов “исследователи” из СССР провели бесчеловечный эксперимент, о котором в последующие годы стало известно только по устному сообщению очевидца, которое пока никому не удалось и убедительно опровергнуть, ни документально подтвердить. Сутью эксперимента было использование только что открытого химиками специального газа, который позволял удерживать подопытных в течении 15-ти дней без сна.
Для эксперимента была построена специальная барокамера с иллюминаторами для наблюдения и замкнутым воздушным контуром. Туда были помещена мебель для сидения и для сна, книги, организована подача питания и воды. Подопытными стали политические заключенные, которых во время Второй мировой войны объявили врагами народа.
В течении первых пяти дней все было спокойно и заключенные наслаждались свалившимся с неба комфортом. Более того: всем было обещано, что после завершения эксперимента, в ходе которого они должны будут выполнять разные психологические задания, каждому будет объявлена амнистия и всех выпустят на свободу. Поэтому заключенные очень старались и единственное, что несколько озаботило экспериментаторов – на пятые сутки все разговоры подопытных свелись к теме о травмирующих инцидентах в их прошлом.
После пятого дня заключенные постепенно перестали друг друг жаловаться и вообще прервали друг с другом всякий контакт. Вместо этого они периодически подбирались к микрофонам и нашептывали туда компромат на своих сокамерников: кто и что плохо сказал о товарище Сталине, кто, как и когда поносил родную советскую власть. Этот параноидальный аффект был расценен как свойство нового газа.
Приблизительно через девять дней заключенные стали кричать. Один из заключенных внезапно вскочил и стал бегать по камере, непрерывно вопя в течении нескольких часов, пока полностью не порвал свои голосовые связки. При этом остальные заключенные не обращали на это никакого внимания, продолжая что-то старательно нашептывать в микрофоны. Однако потом бегать с криками стали еще два заключенных, а еще два внезапно стали разрывать книги, мазать страницы своими фекалиями и пытаться заклеить бумагой иллюминаторы.
Еще через три дня и крики, и шепот в микрофоны прекратились. Поскольку обзор был нарушен, у экспериментаторов возникло подозрение, что микрофоны заключенные просто сломали, поэтому было решено организовать в камеру доступ персонала чтобы снова открыть иллюминаторы и проверить работу микрофонов. Свободно это было сделать нельзя, поскольку и содержание стимулирующего газа, и количество кислорода в барокамере тщательно контролировалось. При этом с кислородом после пятого дня возникла особенность: подопытные только лежали, сидели или, иногда, с криками перемещались по камере, однако расход кислорода был таким большим, словно все пятеро 24 часа в сутки испытывали большую физическую нагрузку.
Утром 14-го дня исследователи объявили по интеркому, что зайдут в барокамеру на “профилактику” и приказали подопытным вести себя тихо. Однако никакого ответа не последовало и когда экспериментаторы вошли, заключенные тихо лежали словно мертвые. Проверив оборудование и все расчистив экспериментаторы сообщили подопытным, что все завтра заканчивается и все получат свободу. И тогда все заключенные словно по команде повернули головы и сказали одну и ту же фразу: «Мы больше не хотим быть освобожденными».
Далее среди исследователей возникла дискуссия на предмет дальнейших действий. Поскольку заключенные никак уже не реагировали на опыт и не поддерживали с экспериментаторами контакт, на 15-й день было решено наполнить барокамеру чистым воздухом и снова отправить туда сотрудников. Но как только стимулирующий газ стал иссякать, заключенные сразу это почувствовали стали в голос причитать, требуя восстановить подачу газа, который не позволяет им спать.
Когда врачи в сопровождении охраны вошли, заключенные начали орать уже во весь голос, при этом, как выяснилось, один из них был мертв, а его тело непонятным образом частично расчленено, а его фрагментами были забиты все канализационные сливы камеры. При этом, никаких металлических предметов в барокамере вообще не было и после первого беглого осмотра выяснилось, что расчленение было сделано пальцами живых еще заключенных, которые были травмированы от сильной нагрузки.
Однако при дальнейшем исследовании оказалось, что мертвый подопытный нанес травмы себе самостоятельно, вскрыв пальцами брюшную полость и вытащив оттуда органы и кишечник – те же самые манипуляции, но на более ранних стадиях производили над своим телом и другие подопытные. Удалены были в основном печень и кишечник, которые валялись вокруг пульсирующими комками. При этом кишечник, хотя и был оторван от тела, был нормальной физиологической окраски и продолжал перистальтику, как будто ничего не случилось.
По команде врачей солдаты стали поднимать и выносить заключенных из камеры, но как только осмотр закончился и солдаты приблизились подопытные вступили в борьбу. Пятеро солдат погибли мгновенно – одному подопытный голой рукой вырвал горло, остальным были вырваны паховые органы и с отрывом конечностей порваны магистральные артерии. Еще одного охранника весом не менее 200 фунтов заключенный схватил за ноги и убил об стену как куклу. При этом, бросаясь на врачей и охрану подопытные требовали, чтобы им вернули стимулирующий газ.
Обездвижить подопытных удалось только после полной вентиляции камеры и срочного введения немыслимых доз морфина, после чего обвязанных ремнями их доставили в другое помещение и разложили по операционным столам. Наркозные препараты им вливали непрерывно и внутривенно. Если по каким то причинам поступление снотворного в вену замедлялось – подопытные мгновенно приходили в себя и рвали удерживающие ремни. При этом они истерически хохотали.
Была предпринята попытка снятия ЭЭГ, но к удивлению экспериментаторов энцефалограмма была почти обычной за исключением того, что когда подопытные не могли уже бороться с наркотическим сном и отключались, ЭЭГ показывала ровную линию, как у трупов. Поскольку подобный результат эксперимента не предусматривался ни прошлым немецким опытом, ни другими расчетами, было принято решение заключенных ликвидировать и трупы сжечь. Однако перед этим один из сотрудников НКВД, который, много лет спустя рассказывал все это западным журналистам, решил лично для себя доискаться до истины и понять, с чем они столкнулись.
Воспользовавшись моментом, когда в помещении с подопытными несколько минут никого не было, он приблизился к одному из привязанных ремнями к столам тел и спросил: «ЧТО ТЫ? Я должен знать!». Тогда человек на столе внезапно раскрыл глаза и с жутким хрипом расхохотался. Он прошипел: «Вы так легко всё забыли? Мы – это вы. Мы – это то, что скрывается в вашем глубочайшем уме и от чего вы сами пытаетесь спрятаться каждую ночь, когда отправляетесь по своим кроваткам спать».
Для эксперимента была построена специальная барокамера с иллюминаторами для наблюдения и замкнутым воздушным контуром. Туда были помещена мебель для сидения и для сна, книги, организована подача питания и воды. Подопытными стали политические заключенные, которых во время Второй мировой войны объявили врагами народа.
В течении первых пяти дней все было спокойно и заключенные наслаждались свалившимся с неба комфортом. Более того: всем было обещано, что после завершения эксперимента, в ходе которого они должны будут выполнять разные психологические задания, каждому будет объявлена амнистия и всех выпустят на свободу. Поэтому заключенные очень старались и единственное, что несколько озаботило экспериментаторов – на пятые сутки все разговоры подопытных свелись к теме о травмирующих инцидентах в их прошлом.
После пятого дня заключенные постепенно перестали друг друг жаловаться и вообще прервали друг с другом всякий контакт. Вместо этого они периодически подбирались к микрофонам и нашептывали туда компромат на своих сокамерников: кто и что плохо сказал о товарище Сталине, кто, как и когда поносил родную советскую власть. Этот параноидальный аффект был расценен как свойство нового газа.
Приблизительно через девять дней заключенные стали кричать. Один из заключенных внезапно вскочил и стал бегать по камере, непрерывно вопя в течении нескольких часов, пока полностью не порвал свои голосовые связки. При этом остальные заключенные не обращали на это никакого внимания, продолжая что-то старательно нашептывать в микрофоны. Однако потом бегать с криками стали еще два заключенных, а еще два внезапно стали разрывать книги, мазать страницы своими фекалиями и пытаться заклеить бумагой иллюминаторы.
Еще через три дня и крики, и шепот в микрофоны прекратились. Поскольку обзор был нарушен, у экспериментаторов возникло подозрение, что микрофоны заключенные просто сломали, поэтому было решено организовать в камеру доступ персонала чтобы снова открыть иллюминаторы и проверить работу микрофонов. Свободно это было сделать нельзя, поскольку и содержание стимулирующего газа, и количество кислорода в барокамере тщательно контролировалось. При этом с кислородом после пятого дня возникла особенность: подопытные только лежали, сидели или, иногда, с криками перемещались по камере, однако расход кислорода был таким большим, словно все пятеро 24 часа в сутки испытывали большую физическую нагрузку.
Утром 14-го дня исследователи объявили по интеркому, что зайдут в барокамеру на “профилактику” и приказали подопытным вести себя тихо. Однако никакого ответа не последовало и когда экспериментаторы вошли, заключенные тихо лежали словно мертвые. Проверив оборудование и все расчистив экспериментаторы сообщили подопытным, что все завтра заканчивается и все получат свободу. И тогда все заключенные словно по команде повернули головы и сказали одну и ту же фразу: «Мы больше не хотим быть освобожденными».
Далее среди исследователей возникла дискуссия на предмет дальнейших действий. Поскольку заключенные никак уже не реагировали на опыт и не поддерживали с экспериментаторами контакт, на 15-й день было решено наполнить барокамеру чистым воздухом и снова отправить туда сотрудников. Но как только стимулирующий газ стал иссякать, заключенные сразу это почувствовали стали в голос причитать, требуя восстановить подачу газа, который не позволяет им спать.
Когда врачи в сопровождении охраны вошли, заключенные начали орать уже во весь голос, при этом, как выяснилось, один из них был мертв, а его тело непонятным образом частично расчленено, а его фрагментами были забиты все канализационные сливы камеры. При этом, никаких металлических предметов в барокамере вообще не было и после первого беглого осмотра выяснилось, что расчленение было сделано пальцами живых еще заключенных, которые были травмированы от сильной нагрузки.
Однако при дальнейшем исследовании оказалось, что мертвый подопытный нанес травмы себе самостоятельно, вскрыв пальцами брюшную полость и вытащив оттуда органы и кишечник – те же самые манипуляции, но на более ранних стадиях производили над своим телом и другие подопытные. Удалены были в основном печень и кишечник, которые валялись вокруг пульсирующими комками. При этом кишечник, хотя и был оторван от тела, был нормальной физиологической окраски и продолжал перистальтику, как будто ничего не случилось.
По команде врачей солдаты стали поднимать и выносить заключенных из камеры, но как только осмотр закончился и солдаты приблизились подопытные вступили в борьбу. Пятеро солдат погибли мгновенно – одному подопытный голой рукой вырвал горло, остальным были вырваны паховые органы и с отрывом конечностей порваны магистральные артерии. Еще одного охранника весом не менее 200 фунтов заключенный схватил за ноги и убил об стену как куклу. При этом, бросаясь на врачей и охрану подопытные требовали, чтобы им вернули стимулирующий газ.
Обездвижить подопытных удалось только после полной вентиляции камеры и срочного введения немыслимых доз морфина, после чего обвязанных ремнями их доставили в другое помещение и разложили по операционным столам. Наркозные препараты им вливали непрерывно и внутривенно. Если по каким то причинам поступление снотворного в вену замедлялось – подопытные мгновенно приходили в себя и рвали удерживающие ремни. При этом они истерически хохотали.
Была предпринята попытка снятия ЭЭГ, но к удивлению экспериментаторов энцефалограмма была почти обычной за исключением того, что когда подопытные не могли уже бороться с наркотическим сном и отключались, ЭЭГ показывала ровную линию, как у трупов. Поскольку подобный результат эксперимента не предусматривался ни прошлым немецким опытом, ни другими расчетами, было принято решение заключенных ликвидировать и трупы сжечь. Однако перед этим один из сотрудников НКВД, который, много лет спустя рассказывал все это западным журналистам, решил лично для себя доискаться до истины и понять, с чем они столкнулись.
Воспользовавшись моментом, когда в помещении с подопытными несколько минут никого не было, он приблизился к одному из привязанных ремнями к столам тел и спросил: «ЧТО ТЫ? Я должен знать!». Тогда человек на столе внезапно раскрыл глаза и с жутким хрипом расхохотался. Он прошипел: «Вы так легко всё забыли? Мы – это вы. Мы – это то, что скрывается в вашем глубочайшем уме и от чего вы сами пытаетесь спрятаться каждую ночь, когда отправляетесь по своим кроваткам спать».
[ Регистрация | Вход ]