levfedotov7
Часть V
В тетради XV, под датой 25 июня, на с. 8 он пишет:
«Мысль о войне с Германией меня тревожила еще в 1939 году, когда
был подписан знаменательный пакт о так называемой дружбе России
с германскими деспотами и когда наши части вступили в пределы
Польши, играя роль освободителей и защитников польских бедняков.
Эта война меня тревожила до такой степени, что я думал о ней как
о чудовищном бедствии для нашей страны. Она меня тревожила больше,
чем, допустим, война с Америкой, Англией, Японией или война с
какой-нибудь другой капиталистической державой мира. Дело в том,
что я был уверен и сейчас уверен в том, что стычки между средними
и близкими в некотором роде «классовыми единицами» никогда не доходят
до катастрофических величин, но если встречаются единицы,
представляющие по своей структуре полные противоположности, тогда
развертываются схватки яростные, свирепые и жесточайшие. Та же система
применима в войне между различными странами земного шара.
Центром этой системы может быть капитализм, который разделяется
на две близкие единицы — капитализм с демократическими наклонностями
и капитализм с агрессивными стремлениями. Первый способен
породить социалистическое общество, а второй — в свою очередь,
обратное — общество империалистов, то есть отделение единиц по своим
идеям и настроениям. Наконец, эти две величины рождают совершенно
противоположные по своим структурам: социализм переходит в
коммунизм, построенный на правде, честности, равенстве, на свободе, а
империализм способен перейти в свою острую фазу — фашизм, который
воспевает рабство, потоки человеческой крови и слез, уничтожение
целых народов и т. п. варварские преступления, перед которыми бледнеют
ужасы инквизиции.
Если бы, например, начали между собою борьбу капиталистические
страны или какая-нибудь капиталистическая страна с нашим государством,
то эти войны не принимали бы чересчур яростного жестокого
характера, но тут дело касается стран, административные деления
которых представляют из себя полные противоположности по своим
идеям: в войне стала участвовать наша социалистическая держава,
защищающая интересы коммунизма, следовательно, в эту войну возможно
ожидать любых отклонений от военных законов, так как эта
схватка будет самой чудовищной, какой еще не знало человечество,
ибо это встреча антиподов. Может быть, после победы над фашизмом
нам случится еще встретиться с последним врагом — капитализмом
Америки и Англии, после чего восторжествует абсолютный коммунизм
на всей земле, но эта схватка уже не должна и не может все же быть
такой свирепой, как нынешняя наша схватка с фашистской Германией,
ибо то будет встреча единиц более близких.
Я всегда с мрачным настроением думал о неизбежной нашей схватке
с фашизмом, так как знал, что в ходе войны обычная ее так назы-
38
ваемая физическая фаза обязательно перейдет в свирепые, нечеловеческие
формы — фазы «химической» войны и войны «бактериологической
».
В доказательство этого я могу напомнить Женевскую конференцию
19 г. (цифры пропущены в тексте.— Ю. Р.) на которой все страны
мира даже такие незаконные этапы жизни человека, как война, и те
решили вставить в рамки законов, где отвергались в войне применения
химии и пыток военнопленных.
Воюя между собой или с нами, капиталистические страны, я думаю,
придерживались бы этих законов, но то, что фашистское государство
в борьбе с нами, как с социалистическим или, вернее, с коммунистическим
государством, будет обходить эти правила — в этом я уверен.
Короче говоря, нашей стране (кто знает? — может быть, и мне
лично) придется испытать действие отравляющих веществ и эпидемий
чумы или холеры... (снова странный мотив — ЕМУ, ЛЕВЕ, МОЖЕТ
БЫТЬ, И НЕ ПРИДЕТСЯ ИСПЫТАТЬ ТО, ЧТО ДРУГИМ ВЫПАДЕТ.
— Ю. Р.).
Вообще можно сказать, что если немцы имеют головы, то они вообще
не должны бы применять эти жестокие две формы войны, как
химическая и бактериологическая, ибо это — палки о двух концах, особенно
последняя, ибо и отравляющие вещества, и эпидемии острозаразных
болезней вполне легко могут захватить и тех, кто их привел в
действие. Так что здесь требуется дьявольская осторожность, особенно
при применении бактериологии.
Очень прискорбно видеть, что в данное время силы науки работают
на уничтожение человека, а не для завоевания побед над природой.
Но уж когда будет разбит последний реакционный притон на
Земле — тогда воображаю, как заживет человечество! Хотелось бы и
мне, черт возьми, дожить до этих времен (снова сомнение — ДОЖИВЕТ
ЛИ? — Ю. Р.). Коммунизм — великолепное слово! Как оно замечательно
звучит рядом с именем Ленина! И когда поставишь рядом с
образом Ильича палача Гитлера... Боже! Разве возможно сравнение?
Это же безграничные противоположности: светлый ум Ленина и какая-
то жалкая злобная мразь, напоминающая... да разве может Гитлер что-
нибудь напоминать? Самая презренная тварь на Земле способна казаться
ангелом, находясь рядом с этим отпрыском человеческого общества.
Как бы я желал, чтобы Ленин сейчас воскрес!.. Эх! Если бы он
жил! Как бы я хотел, чтобы эти звери-фашисты в войне с нами почувствовали
на своих шкурах светлый гений нашего Ильича. Уж тогда бы
они сполна почувствовали, на что способен русский народ».
В приведенном отрывке дневника следует, видимо, прокомментировать
лишь некоторые, наиболее интересные, яркие, примечательные
высказывания Левы, имеющие прогностический либо странный характер
предчувствия.
Здесь, пожалуй, узловыми являются такие.
Довольно ироническое упоминание «Пакта о дружбе России с германскими
деспотами...». Объяснение непримиримости позиции Герма-
39
нии и СССР их идеологическим противостоянием, антиподством идеологии,
приводящим к непримиримому характеру войны не на жизнь, а
на смерть.
Следующая узловая точка — абсолютная убежденность в единственно
возможном исходе войны — победе СССР.
Интересно также указание на возможность столкновения СССР
и Америки после войны, носящую, однако, все же не неизбежный
характер.
Серьезны опасения в переходе начавшейся войны из фазы «физической
» в фазу химическую или бактериологическую.
Любопытен также все же сбывшийся, к несчастью, оправдавшийся
в жизни дважды звучавший в приведенном отрывке момент сомнений
в личной возможности Левы пережить некоторые моменты истории Родины,
точнее — дожить до них!
Еще одна нота — скорбное сетование на то, что «в данное время силы
науки работают на уничтожение человека...», в чем мир убедился
через четыре года после того, как эта запись была сделана в дневнике.
Хотя здесь, конечно, возможна случайность. Но вспомните высказывание
Левы о том, что, похоже, немцы обладают неким средством
ведения войны новым и много им обещающим...
Ну и последнее сбывшееся желание Левы, чтобы «звери-фашисты»
в войне с нами почувствовали, на что способен русский народ!
Это его страстное желание народы Советской России воплотили
в жизнь!
Реальность
Сомнения Левы оправдались. Он не дожил до тех дней, которые столь
страстно желал повидать. Он был убит под Тулой 25 июня 1943 года.
По сию пору Миша Коршунов смущенно и с болью вспоминает, как
он написал Леве о своем добровольном уходе в армию. Он полагает,
что именно это письмо решило дело и побудило болезненного Леву, с
плохим слухом, зрением также искать пути в армию.
Эта тягостная мысль неотступна. Особенно потому, что Лева был
человеком исключительным, незаурядным, притягательная сила которого
в полной мере известна только тем, кто его близко знал.
Теперь мы можем судить об этом лишь косвенно, по нескольким
тетрадям его дневника, до нас дошедшим, писания удивительного,
загадочного, чарующего и влекущего к себе каждого, кто прочел хоть
несколько строк из него.
Об исключительности Левы говорит и страстная убежденность его
друзей в том, что знакомство с ним способствовало формированию
их характеров, интересов, талантов, привычек, проявлению склонностей,
оттачиванию их до высокого мастерства. Лева был всеобщим
недосягаемым кумиром, образцом, эталоном, идеалом, к которому не
без пользы для себя все они стремились, включая покойного Юрия
Валентиновича Трифонова.
40
Рис. 7. Лева с отцом —
Федором Каллистратовичем
Федотовым
Рис. 8. Мама Левы
Это же видно и в благоговейном отношении Михаила Коршунова
и его жены — Вики к тому, что у них хранится от Левы: красочной
открытке ко дню выборов в Верховный Совет РСФСР — 26 июня
1938 года, адресованной маме в город Сталино до востребования из
подмосковного Звенигорода со странной, пока не расшифрованной
по смыслу надписью — просьбой-напоминанием: «Тщательно сохранить
эту открытку!» Хотя она отнюдь не является шедевром полиграфического
искусства и представляет собой стандартное «художество
» тех лет. Что в ней особенного? По исполнению — ничего. Текст,
исполненный Левой, банален. В живописи Лева понимал, сам недурно
писал, обладал художественным вкусом и сомнительными достоинствами
открытки его прельстить было трудно. Почему же ее следует
сохранить? Единственная странность может быть усмотрена в почти
точном совпадении дат — день выборов — 26 июня 1938 года.— День
гибели Левы — 25 июня 1943 года. Через пять лет без одного дня (если
верить справке военкомата). Но кто может гарантировать, что дата
смерти верна? С другой стороны, все это бездоказательно... Возможно,
чистое совпадение... Кто знает...
Храните реликвии
героического прошлого!
В числе реликвий, связанных с именем или жизнью Левы, и маленькая
фотография с надписью на обороте: «Дорогому Мишке от Левы. 19 августа
1942 года» — последняя известная фотография этого гениального
юноши. Мы приводим эту любезно предоставленную в наше распоряжение
Михаилом Павловичем Коршуновым фотографию — быть
может, кто-то из однополчан опознает Леву? Ведь так и неведомо место
его захоронения, подробности его армейской жизни, последние дни...
В этой коллекции раритетов Михаила Коршунова и малоформатная
фотография Левы и Миши на ВСХВ. В руке Левы, как обычно,
свернутая в трубочку тетрадь для записей и зарисовок увиденного.
Надо сказать, что Лева прекрасно рисовал — ряд его картин недавно
был вывезен из СССР в Австралию. К тому же он был, как мы уже
писали, чрезвычайно музыкален — число его талантов просто безгранично.
О благоговейном отношении ко всему связанному с Левой говорит
и внимание супругов — Михаила Коршунова и Виктории Тереховой к
небольшому, уже потертому на сгибах, конвертику с синей подкладкой.
Его открыли при мне, затаив дыхание, два седых человека, знавших
Леву пионером. В конвертике — завиток белокурых волос — волос
не родственника, а школьного друга, сгоревшего в пламени войны,
столь блистательно им предсказанной. Вот каков Лева — прошло почти
полвека со дня его гибели, а все, к чему он прикасался, стало реликвией
высокого ранга!
Таково, видимо, свойство исключительных личностей — насыщать
притягательной силой все их окружающее, к ним причастное.
42
Рис. 9. Последняя фотография Левы с надписью на
обороте: «Дорогому Мишке от Левы. 19 августа 1942 года
»
Вот только одно тревожит. Со дня моей первой встречи с дневником
Левы Федотова прошло несколько лет. Недавно мне довелось с
ним свидеться снова... Меня потряс его вид... За время нахождения
дневника в руках ряда лиц он, к сожалению, подвергся недопустимой
варварской процедуре, которую можно назвать в духе времени «косметической
обработкой» — заключающейся в том, что некоторые, видимо,
плохо сохранившиеся слова были поверх текста обведены черными
чернилами (довольно старательно) и ныне значительно выделяются на
прилагаемых копиях его страниц!
Таким образом, уникальный документ испорчен, обесценен, ему нанесен
безусловно существенный вред. А посему, поскольку в доме на
набережной, где жил Лева, ныне предполагается создать мемориальный
музей-квартиру, если можно так сказать, интегральной памяти
всех там живших людей трудной судьбы, то, несомненно, за отсутствием
прямых наследников упомянутого документа он должен быть
передан на хранение в этот мемориальный музей и там, после соответствующего
копирования экспонирован в копии, тогда как оригинал подлежит
тщательной реставрации, изучению и хранению в должных условиях.
Дневник Левы Федотова — святыня! Место ему — в государственном
архиве, а не в руках частных лиц, где он пребывает после
смерти в 1987 году матери Левы!
Кроме приведенных выше строк дневника, есть и другие, которые
хочется также привести и рассмотреть. Следует сказать, что не все в
43
нем равноценно по степени соответствия реальному последующему
будущему. Но из песни слова не выкинешь, а приведение этих мест,
надеюсь, позволит глубже оценить талант Левы.
Миша Коршунов — школьный друг Левы, ныне детский писатель.
Но книги и рассказы — это его пусть любимая, но работа. Мысли же
его и мечты полны Левой. Когда умирала мама Роза — мать Левы,
которую так по-сыновьи называли его друзья, Миша обещал ей написать
о ее сыне, тем более что, просмотрев документальный фильм
о Леве Федотове — «Соло трубы», она с печальным вздохом сказала:
«Это фильм обо мне, а не о Леве!»
И Миша пишет о Леве, о своем немногословном и сдержанном
друге, углубленном в раздумья о музыке, жизни, которую она украшает
и отражает, о мире и войне.
Судьба части Левиных писаний — недостающих тетрадей дневника,
фантастического романа о Марсе — неведома. Они исчезли из
старенького дивана московской квартиры, когда семья находилась в
эвакуации в Зеленодольске.
